Атомный поезд. Том 1
Шрифт:
– Поднять заместителей, Ерохина, Волкова и Котельникова! – распорядился он и мрачнее тучи скрылся в своем кабинете.
Было ясно, что произошло нечто чрезвычайное, требующее внимания руководства. Поскольку Ерохин был начальником факультета стратегических ракет, Волков – начальником выпускного курса, а Котельников – офицером военной контрразведки, обслуживающим училище, или, на обыденном языке, особистом, то дежурный, набирая нужные номера, догадался, что ЧП случилось с курсантом выпускного курса факультета стратегических ракет. И он был почти прав, ошибившись только в одном: телеграмма сообщала о ЧП с отцом
Когда все вызванные офицеры собрались в кабинете Панкова, он молча протянул расшифрованную телеграмму особисту.
– Читай, это по твоей линии!
Котельников взял строгий бланк, быстро пробежал глазами текст, ужаснулся и, еще не осознав, чем полученная информация угрожает лично ему, стал хриплым голосом читать вслух:
– Начальнику Тиходонского ракетного училища генерал-майору Панкову. Принятыми мерами изобличен в шпионаже и покончил с собой генерал Фальков, который является отцом курсанта вверенного вам училища Короткова. Требую принять неотложные меры по предотвращению допуска курсанта Короткова к сведениям и работам, составляющим государственную тайну. Необходимо также проверить осведомленность Короткова о фактах, связанных со шпионской деятельностью Фалькова. Об исполнении доложить в суточный срок. Подпись: Начальник управления учебных заведений Минобороны России генерал-лейтенант Хромов.
Особист замолчал, промокнул платком вспотевший лоб и обвел взглядом собравшихся. Он уже понял, что лично ему произошедшее ничем не грозит: шпиона прохлопали там, в Москве. Пацан, ясное дело, никакого отношения к делам папашки не имеет, хотя теперь его придется «потрошить» по усиленному варианту: может, что-то знает, что-то слышал, о чем-то догадывался.
Остальные офицеры еще не оценили степень личной опасности, но все враз стали красными и потными, будто от души попарились в баньке и хорошо выпили.
– Что скажете? – грозно спросил Панков. Сейчас он был старшим и мог спрашивать с подчиненных. Но уже завтра с него самого может спросить посланник УУЗа Василий Иванович, который возглавляет комиссию по распределению, но вполне способен провести и служебное расследование.
– Генерал Фальков не наш сотрудник, у него был безупречный послужной список, Коротков по всем параметрам подходил для учебы в военном вузе, так что нашей вины ни в чем не усматривается, – сказал зам по кадрам. Он или недопарился, или перепил: лицо неравномерно покрылось красными пятнами.
– Поведение Короткова было вполне удовлетворительным, в Москву к отцу он ездил редко и учился на вполне законных основаниях, – доложил зам по воспитательной работе.
– Успеваемость у него была вполне удовлетворительной, а если иногда получал «двойки», то пересдавал их в установленном порядке, – высказался зам по учебной работе.
– Наукой Коротков не занимался, поэтому характеризовать его не могу, – с облегчением «отстрелялся» зам по научной работе.
– В вопросах носки обмундирования курсант Коротков с отрицательной стороны себя не проявил, – так же кратко выступил зам по тылу.
Котельников откашлялся.
– Никакими компрометирующими материалами на Короткова военная контрразведка не располагает!
– Значит, все хорошо? – зловещим тоном спросил генерал Панков. – А кто ставил ему «тройки» и «четверки» вместо «двоек»? Кто вывел отличный балл за практику? Кто распределил его лучше, чем отличников? Где ваша принципиальность?
Он помолчал. Присутствующие опустили головы. Но начальник должен не только критиковать, но и подавать пример самокритики.
– И где моя принципиальность? То есть, я хочу сказать, что не снимаю ответственности и с себя! Мы все шли на поводу у генерала Фалькова и закрывали глаза на факты! А факты таковы: Коротков посредственный курсант, он давно подлежал отчислению! И если бы мы проявили принципиальность, сейчас бы у нас не было никаких проблем!
Офицеры переглянулись. Если бы знать, что появятся такие проблемы, все они обязательно бы проявили принципиальность!
– И этот курсант не был бы допущен к государственным секретам! – продолжал греметь Панков.
Это точно! Его бы выбраковали по здоровью еще на вступительных экзаменах.
– А что теперь? Мы уже почти его выпустили! Послезавтра мы присваиваем выпускникам офицерские звания и направляем их в войска! Представляете, что произошло бы, приди эта телеграмма через неделю?
Майор Котельников вздохнул. Это было бы замечательно. Никаких забот – переслали бы телеграмму в часть по месту распределения, и пусть у них голова болит!
Генерал осекся. Он тоже понял, что сморозил глупость. Но на то он и генерал, чтобы не признаваться в своих ошибках. По крайней мере перед подчиненными.
– Нам надо его немедленно отчислить и уволить из армии! Немедленно! Сегодняшним числом! Майор Котельников, это ваша задача!
Особист пожал плечами.
– Оснований для увольнения нет. Сын за отца не отвечает. Сейчас ведь демократия…
Зам по кадрам кивнул.
– Если бы лет десять назад – другое дело…
Панков подскочил на месте.
– Пусть не за отца отвечает! Пусть за себя отвечает! Он что, святой?
– Да нет, – Котельников вновь пожал плечами.
– Вот то-то! Сейчас же соберите материал и подготовьте проект приказа. Действуйте немедленно! Я буду на месте и подпишу приказ в любое время ночи. А утром мы сообщим о принятых мерах!
– Совершенно правильно, товарищ генерал, – одобрительно сказал зам по кадрам. И обратился к особисту:
– Вы знаете, где сейчас искать этого Короткова?
Котельников сдержал усмешку. Это хорошо, что его считают всезнающим и всемогущим. Тем более, что можно позвонить нескольким доверенным курсантам и они наверняка прояснят обстановку.
– Знаю, – кивнул особист. – Но мне надо кое-что уточнить. Я вернусь через несколько минут.
Компания курсантов, веселящаяся в «Золотом круге», ни о чем не подозревала. Зал наполнился людьми и дымом. Оглушительно гремела музыка, мигали разными цветами многочисленные прожектора, крутился под потолком отбрасывающий блики зеркальный шар. Световые «зайчики» прыгали по лицам и телам танцующих перед темной сценой пар, попадали в бокалы с экзотическими коктейлями и высокие стаканы с «Кровавой Мэри», стоящие на столе у ракетчиков. Бутылка водки и пакет томатного сока были уже выпиты, в расход шла вторая порция. Настроение у ребят быстро поднялось, Кудасов забыл про Оксану, Глушак обнимался со Смыком, особенно веселился Коротков. Он подмигивал девушкам за соседними столиками, улыбался парням, которые или отводили взгляды, или хмурились в ответ.