Атомный поезд
Шрифт:
— Вот он, гадюка, — Малков остановил кадр и скопировал лицо Фалькова. Ломов поморщился. То, что изменник здесь был, они и так знали из рапорта наблюдателей. А вот с кем он встречался… За вечер в «Ночном прыжке» побывали пятьдесят мужчин.
— Давай отсеем заведомо неподходящих, — предложил Влад.
— Давай. А кто заведомо неподходящий? — спросил Толик. Напарник задумался.
— М-да, действительно…
Связником шпиона мог быть любой. И народный артист, и депутат, и бандит.
— Ты знаешь, его контакт наверняка пришёл
— Пожалуй…
Раньше изменника пришли только восемь мужчин. Потом стали отслеживать, кто из них когда вышел. До момента обнаружения трупа Марины вышли пятеро фигурантов. Трое с девушками, что вполне вытекало из стандартных целей визита в «Ночной прыжок», а двое, пришедшие вместе, выходили по одному и без девушек!
— Ну-ка, давай их крупным планом…
На экране укрупнился вальяжный господин в даже на вид дорогом костюме. Из обращающих на себя примет можно было выделить острый вытянутый подбородок, широкий лоб, тонкие, стянутые в ниточку губы.
— На мертвеца похож, — сказал Влад.
— Почему на мертвеца?
— Не знаю. Только похож.
— Этот ушёл за полчаса до обнаружения трупа. Когда он уходил, Марина наверняка была жива. Давай второго.
Второй был гораздо моложе и спортивнее. Коротко стриженный парень с большой бугристой головой, узким скошенным лбом, массивным подбородком и злыми глазами.
— По теории Ломброзо это прирождённый убийца, — Влад ткнул пальцем в экран.
— Да. Если первый больше похож на связника шпиона, то этот скорей исполнитель мокрых дел… Думаю, в МУРе его легко опознают.
Капитан Малков встал. В этом розыске он был старшим.
— Я поеду в «Ночной прыжок», а ты сгоняй в МУР. Встречаемся через два часа.
Через два часа картина прояснилась. Официантки ночного бара опознали Фалькова и вальяжного господина с острым подбородком как товарищей, оживлённо говоривших между собой и не обращавших внимания на девочек. Посидели недолго, Фальков ушёл первым, его спутник минут через десять. Девушка в чёрно-белом прикиде ещё оставалась за столиком. Потом к ней подсел стриженый, они коротко переговорили. Потом ушла девушка, почти сразу за ней — большеголовый.
В МУРе фигурантов тоже опознали сразу — ими оказались скандальный журналист Василий Иванович Слепницкий по прозвищу Курт и его телохранитель Федор Петрович Кузин, ранее судимый за вымогательство, грабежи и известный в криминальном мире под кличкой Череп.
— Опасный тип, сейчас он собрал свою бригаду, и ожидать от него можно чего угодно, — сказал оперативник уголовного розыска, глядя на фотографию Черепа.
Когда результаты расследования доложили Смартову, тот решил, что Фалькова пора арестовывать. Мезенцев с таким решением согласился.
— Суетится, засранец, — с недоброй усмешкой произнёс Анатолий Ломов, лениво поглядывая на улицу сквозь зеркальное, односторонней прозрачности стекло мобильного наблюдательного пункта. — То звонит неизвестно куда, то в бинокль чего-то высматривает… Опасается, паскуда. Совесть-то у него нечиста…
— Ещё бы, своих продаёт, сука, — откликнулся с соседнего сиденья его напарник Владислав Малков. — К тому же он не вчера родился. Должен понимать, что к чему. Да они и чувствуют всегда, когда трандец подкрадывается. Вон, Гордиевский сумел даже «наружку» обмануть и за кордон уйти.
— Это редкий случай. Надо сказать, англичане молодцы, свои обязательства выполнили, вывезли его на дипломатической машине в Финляндию. Как думаешь, наши бы так сделали? Рискнули шкурой ради агента?
— Не знаю. Всё ведь от конкретного человека зависит. Я бы рискнул.
— Я тоже. Своих поддерживать надо. И квитаться за них. Только тогда у нас сила будет. И авторитет во всём мире, как в былые годы, когда предателей на краю земли находили…
— Я с ним, гадом, за Маринку поквитаюсь, — процедил Влад. — Если только даст повод, хоть чуть-чуть дёрнется — я ему заеду в солнечное от души! Нокаут гарантирую! А этих двоих тоже растопчу!
— Ладно, хватит, развоевался, — Ломов кивнул в сторону оператора, делающего вид, что полностью поглощён аудио-контролем и ничего не слышит. — Только я одного не пойму: если этот гад просек, что мы его под колпак взяли, то чего сидит и ждёт? Почему в бега не ушёл?
Этот вопрос задавал себе и сам Фальков. Почувствовав, что кольцо сжимается, он выехал в Измайловский парк и с переданного Куртом «Сименса» позвонил Бицжеральду.
— Я нахожусь в положении один. Мне нужна помощь.
«Положение один» означало крайнюю опасность, потому что следующее «положение ноль» означало арест. Однако из такого положения ещё ни один агент не звонил своим хозяевам.
Бицжеральд помолчал. Это означало, что он хотел спросить что-нибудь типа «Вы уверены?» или ещё какую-нибудь подобную глупость. Но военный атташе не имеет права задавать глупые и бессмысленные вопросы. Поэтому он молчал. Когда агент находится в «положении один», то единственная помощь, на которую он рассчитывает, — это эксфильтрация из страны. Сложная и довольно рискованная операция, в которой шансы на успех примерно один к четырём.
— У меня нет никаких оснований полагать, что это действительно так, — наконец сказал он. — С нашей стороны поводы к этому отсутствуют полностью. Возможно, вы переутомились. Может быть, возьмёте отпуск?
Теперь молчал Фальков. Он понял, что операция по его спасению проводиться не будет. Страна, на которую он работал, не станет противостоять стране, против которой он работал. Когда борются два гиганта, неизвестно, кто возьмёт верх. Но когда один гигант отойдёт в сторону, оставив приручённого лилипута разбираться с другим, то исход такого противостояния очевиден.