Атосса. Император
Шрифт:
— Никаких денег… я не приму никаких денег! — вскричал Мастор.
— Ты славный малый, — сказал Вер, переменив тон, — и тебе известно, что я хорошо содержу моих слуг и охотнее делаю людям приятное, чем дурное. Так удовлетвори мое любопытство без опасения, и я обещаю тебе, что ни один человек, а тем более твой господин, не узнает от меня то, что ты мне сообщил.
Мастор некоторое время колебался; но так как он не мог скрыть от самого себя, что в конце концов он все-таки будет вынужден исполнить желание этого могущественного человека и так как он в самом деле знал расточительного и разгульного претора как доброго господина, то он вздохнул и затем прошептал ему:
— Ты не погубишь бедного человека, это я знаю; ну, так я скажу тебе: мы живем на Лохиаде.
— Там! — вскричал претор и всплеснул руками. — Ну, а цветы?
— Шалость.
— Значит, Адриан находился в веселом расположении духа?
— До сих пор он был очень весел, но с минувшей ночи…
— Ну?
— Ты ведь знаешь, что бывает с ним, когда он заметит дурные знаки на небе.
— Дурные знаки, — повторил Вер серьезно. — И все-таки он посылает цветы?
— Он — нет. Как только мог ты подумать это!
— Антиной?
Мастор кивнул утвердительно головой.
— Каков! — засмеялся Вер. — Значит, он начинает находить, что восторгаться приятнее, чем самому быть предметом восторгов. Какой же красавице посчастливилось расшевелить это сонливое сердце?
— Я обещал ему не проболтаться.
— И я обещаю тебе то же самое. Моя молчаливость еще сильнее моего любопытства.
— Так прошу тебя, удовольствуйся тем, что ты знаешь.
— Знать половину хуже, чем не знать ничего.
— Я не могу говорить.
— Не начать ли мне снова с моими предложениями?
— Ах, господин, сердечно прошу тебя…
— Так говори скорее, и я отправлюсь своей дорогой. Если же ты будешь продолжать упираться…
— Право же, дело идет об одной бедной девушке, на которую ты бы и не посмотрел.
— Итак, это девушка.
— Наш молосс напугал ее.
— На улице?
— Нет, на Лохиаде. Ее отец — дворцовый смотритель Керавн.
— И ее зовут Арсиноей? — спросил с искренним сожалением Вер, вспомнив о прекрасной девушке, избранной для роли Роксаны.
— Нет, ее зовут Селеной; Арсиноя — ее младшая сестра.
— Так ты везешь этот букет на Лохиаду?
— Она вышла из дому и не могла идти дальше; теперь она лежит в чужом доме.
— Где?
— Да ведь это для тебя все равно.
— Нет, вовсе нет. Прошу тебя сказать мне всю правду.
— Вечные боги, какое тебе дело до этого больного создания?
— Никакого, но я должен знать, куда ты едешь.
— К морю. Я не знаю дома, но погонщик осла там позади…
— Далеко это отсюда?
— Каких-нибудь полчаса, — отвечал Мастор.
— Так. Значит, порядочный кусок пути, — заметил Вер. — И Адриан стоит на том, чтобы не быть узнанным?
— Конечно.
— А ты, его приближенный раб, которого кроме меня знают еще и другие люди из Рима, думаешь с этим букетом в руке, привлекающим на тебя все глаза, целых полчаса ехать по улицам, на которых толпятся теперь все, кто имеет ноги?! О Мастор, Мастор, это неблагоразумно!
Раб испугался и, понимая, что Вер прав, спросил тревожно:
— Что же мне делать в таком случае?
— Сойти с этого осла, перерядиться и погулять вволю вот с этими деньгами.
— А букет?
— Я позабочусь о нем.
— Ты наверное сделаешь это и не скажешь Антиною о том, к чему принуждаешь меня?
— Разумеется, не скажу.
— Так вот тебе цветы, а денег я не могу взять.
— Так я брошу их в толпу. Купи себе на эти деньги венок, маску и вина, сколько можешь выпить. Где можно найти девушку?
— У госпожи Анны. Она живет в маленьком доме в саду вдовы Пудента. Тот, кто будет отдавать букет, должен сказать, что его прислал друг с Лохиады.
— Хорошо. Теперь иди и позаботься о том, чтобы никто не узнал тебя. Твоя тайна — моя, и о друге с Лохиады будет упомянуто.
Мастор исчез в толпе, а Вер вручил венок одному из садовых богов, которые за ним следовали, смеясь, вскочил на осла и приказал погонщику указывать ему дорогу.
На углу ближайшей улицы он встретил двое носилок; люди, которые их несли, с трудом пробирались через толпу.
В первых носилках помещался Керавн, толстый, как Силен, спутник Диониса, но с угрюмым лицом; его шафранный плащ был заметен издали. Во вторых сидела Арсиноя. Она весело смотрела кругом, такая свежая и прекрасная, что ее вид взволновал легко воспламеняющуюся кровь римлянина.
Не подумав о том, что он делает, Вер взял у садового бога предназначенный для Селены букет, положил его на носилки девушки и сказал:
— Александр приветствует прекраснейшую Роксану.
Арсиноя покраснела, а Вер, посмотрев несколько времени ей вслед, приказал одному из своих мальчиков следовать за носилками и затем, на цветочном рынке, где он будет его ждать, сообщить ему, куда эти носилки направятся.
Посланец побежал, а Вер повернул осла и скоро доехал до полукруглой галереи с колоннами на теневой стороне большой площади, где хорошенькие девушки продавали пестрый душистый товар известнейших садовников и цветочников города.
В этот день все лавки были в особенности богаты и полны товаром; но потребность в венках и цветах с самого раннего утра постоянно возрастала, и хотя Вер выбрал самые лучшие свежие цветы, какие только нашел, сделанный из них по его приказанию букет при всей своей величине не был и вполовину так красив, как первый, предназначенный для Селены и подаренный Арсиное.