Атрибут власти
Шрифт:
– Она посмотрела все статьи, – неуверенно добавил Карл.
– Там было еще что-то? – догадался Дзевоньский.
– Да, – кивнул Гельван, – журнал с семейными фотографиями Абрамова. Журнал, в котором печатается телевизионная программа.
– «Семь дней», – вспомнил Гейтлер, посмотрев на Дзевоньского.
Оба одновременно изменились в лице, когда выяснилось, что журнал был прошлогодний.
– Там были напечатаны фотографии Абрамова и его семьи, – уныло повторил Гельван, – и Ксения их увидела. Она сказала, что в пятницу пойдет к своей сестре и расскажет, как я интересуюсь Абрамовыми.
– Идиот! – крикнул Дзевоньский. – Зачем ты хранил у себя этот старый журнал?
– Он давно лежал у меня в столе, – попытался оправдаться Карл, – я о нем совсем забыл. Обычный журнал с телевизионной программой.
– Верно, – поднялся со своего места Гейтлер. – Если журнал находится в одном месте, а статьи про похищенного журналиста – в другом, в этом нет ничего страшного. Но вот когда они вместе… Боюсь, здесь вы допустили ошибку, Карл. Выходит, вы интересовались этим журналистом еще до того, как он исчез. Задолго до этого. И если ваша сотрудница расскажет обо всем своей сестре, а та жене Абрамова, вами могут заинтересоваться компетентные органы. В отличие от вашей Ксении, вы не можете сказать, что вам всегда нравился этот журналист. Конечно, если вы не придерживаетесь определенной сексуальной ориентации. А если нет, то тогда я не знаю, чем объяснить ваше нездоровое любопытство к этой семье.
Дзевоньский негромко пробормотал ругательство на польском, зло уставившись на своего помощника. Гельван угрюмо молчал, он понимал, что допустил ошибку.
– У вас мышление дебила, – с отвращением произнес Гейтлер. – А зачем вам понадобилось собирать газеты про этого Абрамова? Откуда такие наклонности садиста? Вам мало того, что мы его взяли? Вы еще хотите узнать о его семейной жизни?
Гельван молчал.
– Сколько у нас работает эта Ксения? – поинтересовался Дзевоньский.
– С тех пор как мы сюда приехали, – ответил Карл.
– Как ее фамилия?
– Костина. Ксения Костина.
– Ты с ней спал? Только честно. Да или нет?
– Нет. Я иногда встречался с другой.
– Кретин, – пробормотал Дзевоньский, – тебе ничего нельзя поручить. Она замужем? Я спрашиваю про эту Ксению.
– Нет.
– Живет одна?
– Не знаю.
– У нее есть друг?
– Не знаю.
– Что ты вообще знаешь? Как ты ее взял на работу?
– Ее привела Светлана, наш второй сотрудник. Они хорошо знакомы. Кажется, вместе учились. Или вместе работали.
– И ты принял на работу человека, о котором ничего не знаешь. Ее личное дело хотя бы есть в памяти твоего компьютера?
– Есть. В нашей базе данных.
– Иди на второй этаж, там мой компьютер, срочно распечатай и принеси. Хотя нет, подожди, не нужно. Позвони Светлане и спроси у нее, где можно найти Ксению. Заодно узнай, с кем она живет и где.
– Сейчас позвоню, – понял Карл. Он достал аппарат и набрал номер своей сотрудницы. – Светлана, здравствуй, – сказал он, услышав знакомый голос, – я звоню Ксении
– Конечно, Карл. Сейчас продиктую.
Девушка продиктовала номер городского телефона. Гельван аккуратно записал и затем спросил:
– Она живет одна или с другом?
– С мамой. Старшая сестра вышла замуж и переехала, а Ксения живет с мамой. У них хорошая квартира на Большой Якиманке. Осталась от отца, он, кажется, был известным ученым. Если хотите, я позвоню ее сестре, может, Ксюша поехала к ней?
– Нет, не нужно, – торопливо остановил девушку Гельван, – я постараюсь сам ее найти.
Он убрал аппарат, взглянул на Дзевоньского и доложил:
– Она живет с матерью на Большой Якиманке. Адрес у меня должен быть. Сейчас пойду и распечатаю с вашего компьютера. – Гельван поднялся и вышел из комнаты.
Гейтлер проводил его недовольным взглядом. Оплошность этого типа могла дорого обойтись всем участникам операции.
– Что вы намерены предпринять? – спросил он у Дзевоньского.
– Разве у нас есть выбор? – угрюмо буркнул тот. – По-моему, это вы заинтересованы в том, чтобы о нашей операции никто не узнал. В этом смысл вашего плана.
Гейтлер закусил нижнюю губу. Он понимал, что Дзевоньский прав. Но все это было гадко и омерзительно.
– Пошлете туда своих людей? – спросил он.
– У нас нет другого выхода, – повторил Дзевоньский и тяжело вздохнул. – Придется так поступить. Скажу, чтобы инсценировали ограбление. О женщинах не беспокойтесь. Выстрел в голову… Им даже не придется мучиться, они ничего не почувствуют.
– Мясники, – поморщился Гейтлер. – Вот почему я всегда не любил контрразведчиков. У вас все методы одинаковые. Может, не будете трогать ее мать?
– Это вызовет подозрение. И сразу наведет следователей на мысль об инсценировке. Мы не можем так рисковать, у нас слишком важное дело.
Гейтлер поднялся, чтобы выйти из комнаты. Ему было неприятно все это слышать. Но с другой стороны, нужно все тщательно продумать.
– У вас есть другое предложение? – мрачно поинтересовался Дзевоньский. – Или вы знаете, как приготовить яичницу, не разбив яиц?
– Продумайте, как обеспечить алиби вашему помощнику, – предложил Гейтлер.
– Он позвонит Светлане и проведет с ней всю ночь, – сообщил Дзевоньский. – Используем в своих интересах его любвеобильность. Пусть она обеспечит ему алиби. Черт возьми, как мне не хочется этого делать! Но убийство вызовет интерес полиции – простите, милиции, – к месту работы жертв. Карла начнут проверять…
– Вот именно, – подтвердил Гейтлер. – Первые подозреваемые всегда среди сослуживцев. Гельван попадет под подозрение. Они просто проследят, куда он ездит каждый день, и на этом все закончится.
– Что вы советуете сделать?
– Ксения должна исчезнуть, но так, чтобы мать и сестра считали, что она сбежала с новым другом. Нам нужно выиграть время, пан Юндзилл.
Каждый раз, когда Гейтлер саркастически выговаривал это имя, под которым в Москве находился его коллега, Дзевоньский чувствовал себя так, словно его намеренно оскорбляют.