Атрия. Камешки в пустых ладонях
Шрифт:
Они остановились у фонтана. Ромулу, казалось, что-то тяготило. Она задумчиво смотрела на красных рыбок и как будто забыла о присутствии Триса.
– Дания всегда так заботлив и внимателен… – бормотала она. – Вот и он это заметил, понял, что муж прислушивается ко мне… Но как он мог подумать, что я совершу такую подлость! Я догадываюсь, чем это может обернуться для Дании… Нет-нет, я не сделаю того, о чем он просит…
– Кто просит? – не понял Трис. – Госпожа Ромула?
Вздрогнув, женщина испуганно посмотрела на мальчика.
– Что?
– Да, – насторожился Трис.
– Славный человек, – вдруг улыбнулась Ромула и, снова взяв озадаченного Триса под руку, увлекла его за собой к аркаде. – Однажды он оказал Дании неоценимую услугу.
– Мастер Под?
– Да, мастер Под. Дания обязан ему жизнью. Но вы ведь сохраните это в секрете, правда, господин Трис?
После ужина было еще светло: в министерии Сентуриона солнце садилось позже, чем в министерии Карра. Кит, Трис и Гаюс вдыхали воздух, пропитанный запахами моря и цветущего сада, и, облокотившись на мраморные перила балкона, пытались разглядеть на горизонте остров Целителей.
Мальчики успели вдоволь накупаться в бассейнах, почти забыв об основной цели своего путешествия. Но сейчас, когда на небе замерцали первые звезды, их вновь охватил трепет перед предстоящим обучением.
– Кит, Трис, вот вы где! Я искал вас, – в дверном проеме возникла невысокая фигура Сентуриона. – Гаюс, хорошо, что и ты здесь, – министр подошел к перилам и устремил взгляд на теряющийся в дымке горизонт. – Я несколько дней обдумывал этот разговор и хочу, чтобы вы услышали то, что я должен сказать, прежде чем вы отправитесь на остров.
Сентурион помолчал, а когда заговорил вновь, его голос зазвучал по-другому:
– Вы, наверное, не раз задавали себе вопрос: за что? Чем вы провинились, что вас отсылают из дома так далеко и, быть может, навсегда? Но это не наказание. Вам повезло, в отличие от многих. Знаю, сейчас вам трудно поверить в то, что вы – избранные. Но придет время, и вы это поймете. Если бы звезды послали мне второго сына, я бы не задумываясь отдал его в целители.
Министр снова замолчал, ветер развевал его седые волосы. Трис смотрел на дядю и вдруг внезапно осознал, что видит его в последний раз. Он не мог объяснить, откуда взялось это предчувствие, но ощущение утраты было таким реальным, что у Триса от боли перехватило дыхание.
– Я много слышал о Фароне Старрике и не случайно пригласил его из Тарфа, – продолжил Сентурион, по-прежнему глядя вдаль, хотя над морем быстро сгущались сумерки. – В Атрии нет целителей, равных ему по одаренности и мастерству. Лучший из его учеников однажды займет пост верховного целителя. Но жаждущий власти никогда не будет лучшим, запомните это, – министр наконец повернулся к ребятам и добавил, пристально посмотрев на племянника. – Вы станете теми, кем должны стать. А всё, что для этого нужно, уже здесь, – с этими словами Сентурион коснулся двумя пальцами лба Триса.
На море внезапно опустилась ночь.
Птенец иглохвоста
Друэлл набрал в легкие побольше воздуха и нырнул на дно бассейна. Вода уже остыла. Лунный свет заливал круглую комнату с высоким куполом.
Можно было подождать до утра и искупаться после завтрака, но Друэлл хотел смыть с кожи запах Веры. То, что между ними произошло, разумеется, ничего не значило. Оба это понимали. Поддались минутной слабости – с кем не бывает?
– Как голова? Не болит?
Моргая и отряхивая с волос капли, молодой человек разглядел в дверном проеме белки глаз своего темнокожего целителя. Отец Закабии Магга был воином, покинувшим Тарф ради службы покойному министру казны. Закабия родился в Хорте, на четыре года раньше Друэлла. Они дружили с детства.
Министр вылез из бассейна и потянулся за полотенцем.
– Я чувствую себя прекрасно. Лучше, чем когда бы то ни было, – улыбнулся он.
– Подозреваю, что это не моя заслуга, – наигранно вздохнул Закабия. – Кто на этот раз? Сестра первого мастера закона?
– Заткнись! – Друэлл начал натягивать штаны на влажное тело. – Женщины – как свитки. В большинстве – всего несколько строк: прочитал и знаешь, что тебя с ней ждет изо дня в день до конца жизни. Чем длиннее свиток, тем интереснее женщина. А когда текст на незнакомом языке…
– Я уловил твою мысль, – рассмеялся Закабия, подавая другу рубашку. – Ты любишь разворачивать длинные свитки, в которых много непонятных слов. Вынужден огорчить тебя, Дру: ты никогда не женишься.
– Иди спать. Я прогуляюсь по саду.
Друэлл шагал вдоль парапета из дикого камня. Ветер теребил его русые кудри и раздувал широкие рукава рубашки. Закабия знал свое дело: головные боли действительно прекратились. Молодой министр не держал зла на Тита, они неплохо поладили, хотя Друэлл и не разделял своеобразные взгляды наследника Липпа.
Парапет оборвался у скалы, которая одиноко возвышалась над обрывом. Природа столетиями трудилась над ее причудливой формой: скала напоминала гигантский гриб с плоской шляпкой. Каким-то чудом на ней вырос платан. Друэлл засмотрелся на дерево и едва не наступил на серый комок, издавший пронзительный крик.
Молодой человек невольно вздрогнул и отступил назад. Что-то маленькое копошилось в траве. Присев на корточки, министр обнаружил большеглазого птенца с длинными острыми крыльями. Более внимательно осмотрев скалу, он приметил под шляпкой «гриба» гнездо иглохвоста. Очевидно, птенец выпал оттуда, а с земли взлететь не мог.
– Бедолага, – пробормотал Друэлл.
Он осторожно посадил птенца на ладонь, чувствуя, как цепкие коготки вонзаются в его кожу, ухватился правой рукой за выступ, ногой нащупал выбоину в камне, потянулся вверх и вернул иглохвоста в гнездо.