Аттические ночи
Шрифт:
(4) Как раз недавно был у нас подобный опыт. (5) Мы читали "Ожерелье" Цецилия; {177} ни мне, ни присутствовавшим [это] совершенно не было неприятно. (6) Захотели мы также почитать и "Ожерелье" Менандра, у которого он взял эту комедию. (7) Но после того, как в руках оказался Менандр, с самого начала, о благие боги, насколько вялым и холодным показался Цецилий, насколько отличным от Менандра! Клянусь Геркулесом, оружие Диомеда и Главка не было оценено в более неравную цену. {178}
{177 Цецилий Стаций (ок. 220—168 гг. до н. э.) — римский комедиограф, по происхождению принадлежал к галльскому племени
{178 Ноm. Il., VI, 234. «В оное время рассудок у Главка похитил Кронион: он Диомеду доспех золотой свой на медный, во сто ценимый тельцов, обменял на стоящий девять» (Пер. Н. И. Гнедича).}
(8) Затем чтение подошло к тому месту, где старик-супруг жаловался на богатую и безобразную жену, так как он вынужден был продать свою служанку - девушку, хорошо знающую службу и приятную на вид, подозреваемую женой в том, что она [его] любовница. Я ничего не скажу о том, насколько велика разница; я велел выписать стихи и из одного, и из другого и представляю другим для вынесения суждения. Менандр [пишет] так:
Во всю ноздрю теперь моя супружница
Храпеть спокойно может. Дело сделано
Великое и славное; из дом вон
Обидчицу изгнала, как хотелось ей,
Чтоб все кругом глядели с изумлением
В лицо Кробилы и в жене чтоб видели
Мою хозяйку. А взглянуть-то на нее -
Ослица в обезьянах, - все так думают.
А что до ночи, всяких бед виновницы,
Пожалуй, лучше помолчать. Кробилу я
На горе взял с шестнадцатью талантами
И с носом в целый локоть! А надменности
Такой, что разве стерпишь? Олимпийский Зевс,
Клянусь тобой с Афиной! Нет, немыслимо!
А девушку-служанку работящую -
Пойди найди-ка ей взамен такую же! {179}
{179 Fr. 333 Koerte = Fr. 402 Kock. Перевод . . Петровского.}
(10) Цецилий же так:
Да жалок тот, кто скрыть своих несчастий не способен:
Молчу, а все улика мне дела и вид супруги.
Опричь приданого - все дрянь; мужья, на мне учитесь:
Свободен я и город цел, а сам служу как пленник.
Везде жена за мной следит, всех радостей лишает.
Пока ее я смерти жду, живу в живых, как мертвый.
Затвердила, что живу я тайно со служанкою;
Плачем, просьбами, мольбами, руганью заставила,
Чтоб ее продал я. Вот теперь, я думаю,
Со сверстницами и родными говорит:
"Кто из вас в цвете лет обуздать мог бы так муженька своего
И добиться того, что старуха смогла:
Отнять у мужа своего наложницу?"
Вот о чем пойдет беседа; загрызут меня совсем! {180}
{180 V 142 Ribbeck. Перевод Ф. А. Петровского.}
(11) Но помимо приятности содержания и формы, совершенно неравных в двух книгах, я, право, обыкновенно обращаю внимание на то, что описанное Менандром прелестно, удачно и остроумно, а Цецилий, попытавшись пересказать, не смог [передать] так же, (12) но [одно] опустил, словно не достойное
Жена моя с приданым - ведьма. Ты не знал?
Тебе не говорил я? Всем командует -
И домом и полями, - все решительно,
Клянусь я Аполлоном, зло зловредное;
Всем досаждает, а не только мне она,
Нет, еще больше сыну, дочке.
–
Дело дрянь.
– Я знаю. {181}
{181 Fr. 334 Koerte = Fr. 403 Kock. Перевод . . Петровского.}
(13) Цецилий же предпочел в этом месте выглядеть скорее смешным, чем соответствующим тому персонажу, который он выводил. Ведь он испортил это так:
– Жена твоя сварлива, да?
– Тебе-то что?
– А все-таки?
– Противно вспомнить! Стоит мне
Домой вернуться, сесть, сейчас же целовать
Безвкусно лезет.
– Что ж дурного? Правильно:
Чтоб все, что выпил ты вне дома, выблевал. {182}
{182 V. 158 Ribbeck. Перевод Ф. А. Петровского.}
(14) Ясно, как следует судить и об этом месте, представленном и в той и в другой комедии; содержание этого отрывка примерно таково. (15) Дочь бедного человека была обесчещена во время ночного богослужения. (16) Это событие было скрыто от отца, и она считалась девушкой. (17) Забеременев после этого насилия, она в положенный срок родила. (18) Честный раб, стоя перед дверью дома и не зная, что приближаются роды хозяйской дочери и вообще, что было совершено насилие, слышит стоны и рыдания девушки при родовых схватках; он боится, гневается, подозревает, сожалеет, скорбит. (19) Все эти движения и настроения его души в греческой комедии удивительно сильны и ярки, а у Цецилия все это вяло и лишено достоинства и изящества. (20) Далее, когда тот же самый раб расспросами узнает, что случилось, он произносит у Менандра следующие слова:
Злосчастен трижды тот бедняк, кто женится,
Да и детей рожает. Безрассуден тот,
Кому поддержки нет нигде в нужде его,
И кто, когда позор его откроется,
Укрыть его от всех не может деньгами,
Но без защиты продолжает жизнь влачить
Под вечной непогодой. Доля есть ему
Во всех несчастьях, ну а в счастье доли нет.
Один вот этот горемыка - всем пример. {183}
{183 Fr. 335 Koerte = Fr. 404 Kock. Перевод . . Петровского.}
(21) Посмотрим, стремился ли Цецилий к искренности и достоверности этих слов. Вот стихи Цецилия, произносящего какие-то обрубки из Менандра и сплетающего слова с напыщенностью трагика:
Тот несчастный, право, человек, Который беден и детей на нищету обрек; Его судьбина всегда открыта всем, А вот позор богатых никому не зрим. {184}
{184 V. 169 Ribbeck. Перевод Ф. А. Петровского.}
(22) Итак, как я сказал выше, когда я читаю это у Цецилия отдельно, оно не кажется неприятным и безжизненным, но когда я сравниваю и сопоставляю с греческим [оригиналом], то думаю, что Цецилий не должен был следовать тому, достичь чего не в состоянии.
Глава 24
О старинной бережливости и о древних законах против роскоши