Аттила. Бич Божий
Шрифт:
Гнев Аттилы перерос в бешенство. Утром, к удивлению и замешательству своих командиров, он приказал подготовиться к организованному отходу. Войска строились, соблюдая порядок и дисциплину. Великая мечта о славной, ошеломляющей победе над знаменитым городом с давней историей таяла на глазах. Ярость Аттилы передалась его воинам. Аггила чувствовал себя униженным и боялся растерять престиж. Возможно, он хотел уйти и потому, что ожидал подхода франков и галло-римских легионов. На месте оставался только Эдекон со своими таранами, баллистами и прочими машинами с малочисленным прикрытием. Он уже приказал привести в походное состояние осадное снаряжение и присоединиться к уходящим войскам. Под издевательский хохот осажденных, взиравших на отступление с высоты городских укреплений, воины двинулись в путь.
Эдекон с великим трудом удержал воинов прикрытия, с радостными воплями бросившихся к пролому. Он обеспечил охрану катапульт и послал гонца к отступавшим войскам. Даже Аттила потерял контроль над собой. Вся армия в один момент превратилась в неуправляемую толпу. Исчезли вожди, иерархия и порядок. Это была некая бессмысленная сутолока прорвавшегося из загона стада.
Защитники города оказались в полной растерянности. Катапульты молчали. Лучники, наконец, вспомнили, что надо стрелять. Судорожно разбирались копья и дротики. Штурмующие падали под градом стрел, но новые волны наступавших перекатывались через завалы из тел убитых и шли вперед. Защитники города валились под ударами топоров и мечей, их сбрасывали со стен. Проломленные черепа, отрубленные головы, перерезанные глотки… Женщины и дети искали спасения в домах, церквях, часовнях и подворотнях. Покончив с защитниками, гунны перебили остальных. Сожгли все, что могло гореть. Подтащили тараны и снесли все дома, постройки и монументы. Резня и разрушение разворачивались с невиданной яростью и головокружительной быстротой.
Не осталось ничего. Не уцелело ни одного живого существа, ни одного дома, даже мебели. Ничего не брали — всё жгли, топтали, разбивали и швыряли. Найдя запасы продовольствия, уничтожили и их. Исключение составили только винные погреба. На развалинах города началась пьяная оргия, пляски и дикие вопли до изнеможения.
Аттила получил свою победу, показательный штурм! Эдекон стал большим человеком — такую стену разрушил!
Вожди обнялись. Радость успеха? Конечно. Но к их радости примешивалось беспокойство. Они видели, как их войска, расстроив порядок, пешие вперемежку с конными, расталкивая командиров, не слушая приказов, бросая снаряжение, неслись дикой ордой и повсюду сеяли смерть и бессмысленное разрушение. Разве можно с этой нестройной толпой дикарей привести войну к победному концу? Мыслимо ли превратить разрушителей в созидателей империи? Бич Божий обречен всю жизнь оставаться карающим орудием Господа?
Но сейчас ничего нельзя предпринять. И не стоит ничего предпринимать. Никто не смеет омрачить радость этих пьяных разбойников, устыдить их и усомниться в величии этой победы. Надо смолчать. На этот раз.
Воинов с трудом согнали в лагерь и едва нашли достаточно людей, способных держаться на ногах без посторонней помощи, чтобы выставить часовых и караулы. Прошло два дня, прежде чем снова можно было думать о продолжении похода. Все это время Аттила обдумывал и обсуждал с Эдеконом планы кампании. Решение было принято. Следующая цель — Реймс.
Войска Ореста пощадили этот город или просто пренебрегли им. В строгом порядке они перешли Маас и Эн и прошли через теснины Аргонна, эти «галльские Фермопилы», где оставили сильный гарнизон, чтобы не пропустить здесь франков Аэция. Те уже объявились в Шампани. Они были многочисленны, но плохо организованы, к тому же не ждали встречи.
Орест применил классическую тактику гуннов: атака легких «диких» наездников, затем одна за другой в дело вступают все четыре линии; окружение франкских когорт прошло не без труда, но тем не менее успешно, и, обойдя противника с флангов, перегруппировавшаяся конница ударила с тыла. У франков не было артиллерии, у гуннов была, но небольшая, и они не воспользовались ею. Встречная атака франкской кавалерии была отбита и, отступая, конница потеснила собственную пехоту, наступавшую более плотным строем, чем обычно. Гуннские всадники убивали коней франков, а затем легко расправлялись с оглушенными падением седоками. Подошла пехота гуннов. Орест приказал большей части своей конницы спешиться и примкнуть к пехоте. Коноводы отогнали коней на безопасное расстояние. Началась рукопашная. Гунны были
Путь гуннам преградил сводный отряд галло-римлян и франков. К их удивлению Орест приказал построиться в каре. Он понял, что на этот раз противник был упрежден о его появлении и уже подготовил нападение с флангов и тыла. Но враги были обескуражены этим построением в каре, когда конница располагалась не только впереди стены из щитов пехоты, но и позади нее, готовая в удобный момент вырваться через проходы и атаковать. Они отступили без боя. Орест приказал перестроиться и атаковать. Гунны настигли убегавших врагов и перебили всех до последнего человека. Конница, посланная Орестом, встретила обходные отряды римлян и обратила их в бегство. Войска продолжили путь.
Они достигли Лана. Это был укрепленный город, стоявший на невысоком, но крутом холме. Орест разбил свой лагерь к западу от города и в течение четырех дней посылал во всех направлениях конные отряды, чтобы очистить окрестности от любого противника, осмелившегося приблизиться. Вся местность в радиусе нескольких километров была полностью вытоптана и выжжена: войска, которые могли быть посланы на выручку осажденным, посчитали бы, что крепость пала, и отошли бы назад. Всех крестьян, которых удалось захватить, вешали или распинали на кресте, скот забивали и оставляли гнить. Затем город был взят в кольцо и подвергнут бомбардировке. Никаких предложений о капитуляции. Несмотря на потоки кипящей смолы и град камней, ворота были высажены тараном. Однако за воротами гуннов ждал сильный гарнизон. Штурмующие отступили под дождем стрел, камней и дротиков. Сопротивление было столь сильным, что походило на прелюдию к контратаке. Осажденным удалось восстановить ворота и забаррикадировать проломы в стенах.
Орест выдвинул в первую линию лучников и пращников, приказав стрелять только при попытке вылазки. Такая попытка не заставила себя ждать, однако вышедшие из ворот тут же поспешили войти обратно, только уже в меньшем количестве. В течение трех дней Орест вел осаду города. На четвертый день на город обрушились снаряды всех катапульт, а с неба огненным дождем посыпались зажигательные стрелы. Ворота снова были проломлены, но гунны не торопились со штурмом. Было выставлено оцепление из лучников, которые даже не препятствовали горожанам в их тщетных попытках навесить ворота и залатать разбитые стены. Прошло еще два дня.
Наездники Ореста рыскали по округе. Повсюду распятые, повешенные, гниющие трупы людей и животных, но никаких следов римских войск. Чтобы зря не ездить, разведчики внесли свою лепту в разрушение, вытоптав и предав огню посевы.
От гуннов все еще нет никаких предложений об условиях капитуляции. На городской стене Лана показался герольд. Его послание нарочито наивно: чего хотят гунны? На каких условиях они хотят войти в город? В ответ просвистел камень из катапульты.
Городские лучники и копейщики предприняли массированную вылазку. Кавалерийской атакой гунны втоптали их в землю, прежде чем они успели отойти. Новый обстрел города из баллист и удары таранов. Город более не оборонялся. Через разбитые ворота неторопливо, без сутолоки, чуть ли не соблюдая равнение, в город входили пешие колонны гуннов. Островки сопротивления тут и там, особенно на площадях: в ход идут стрелы, дротики и кинжалы. Основные силы оборонявшихся собрались в центре периметра укреплений и дрались до последнего человека. Их тела сбрасывали с городских стен.
Орест издал дикий крик, понятый и подхваченный всеми. Войска растеклись по улицам во всех направлениях. Убийство детей, изнасилование и убийство женщин. Повсюду трупы. Зарезанные, удушенные, сброшенные со стен на каменную мостовую. Дав час на удовлетворение пороков, Орест и его командиры снова криками созывают своих подчиненных. Воины выстраиваются, после чего сбор и дележ добычи проходят в полном порядке под контролем и арбитражем начальников. Съестных припасов почти не осталось, только вино, которое также долго не задержалось в бурдюках.