Аваллон
Шрифт:
Егерь был уверен, что ничего не перепутал. Как он мог перепутать?! Для этого ему пришлось бы пройти сквозь нездешнее сияние, сквозь строй призрачных деревьев, которых просто не существовало.
Чувствуя противную слабость, он потряс головой и побрел к близкой околице.
2
В прихожей раздался звонок. В голове у Рязанцева он отдался болезненным толчком. Рязанцев сморщился, потер пальцами залысины на лбу и отправился открывать. Повернул ключ в замке, даже не спросив, кто там – грабить в квартире
На пороге стояла Лариса. Она была хороша, как обычно, и от этого Рязанцев почувствовал злость. Строгие брючки, строгая белая блузка под безрукавкой из тонкой кожи. Рязанцев прикинул, на какую сумму в «уе» тянет эта простота от Версаче или Кардена, или, черт знает, от кого еще. Косметика у Лариски была подстать. Гостья раздраженно крутила на пальце брелок с ключами от «Паджеро».
– Можно войти?
– Все равно ведь войдешь, – буркнул Рязанцев.
– Ясное дело!
Лариса, миновав захламленную прихожую с отставшими обоями на стенах, проследовала в комнату. Поколебавшись между проваленным диваном, разукрашенным подозрительными пятнами, и раскладушкой (больше присесть было некуда), Лариса примостилась на край стола.
– Осторожно, – предупредил Рязанцев, – у него одна ножка отломана.
– Послушай, – очень спокойно начала Лариса, но за ее спокойствием угадывалось кипение. – У меня чертова уйма дел. У меня проблемы каждый день. Я понимаю, тебе плевать. Ты даже про сына не вспоминаешь. Но, чтоб ему в Англии учиться, кто средства добывает? Думаешь, мне приятно через десятые руки узнавать, что ты прогорел, остался без квартиры и ошиваешься по каким-то берлогам? Зачем ты связался с Ринатом? Ты не знал, кто он такой? Неужели нельзя было у меня спросить? Ты решил развестись – твое дело. Но это обязательно – показывать, как ты меня презираешь?
– Ладно, не начинай, – проворчал Рязанцев.
– Я и не начинаю. Но люди у меня за спиной шепчутся, дескать, я тебя, такого талантливого, не поняла, выперла, оставила ни с чем. Тебе это в кайф?
Рязанцев разозлился.
– Бедолажка! Я твою репутацию порчу! А когда ты, балдая, раскатывала на джипах со своими трахальщиками, когда по неделе дома не появлялась, когда обращалась со мной, как с ничтожеством, – с репутацией все было в порядке?!
– Мои трахальщики родились и по сей день витают лишь в твоем больном воображении, – устало сказала Лариса. – Писал ты свой роман – я тебе мешала? Понимаешь, это рашен бизнес. Чтоб в нем не пролететь, надо мотаться черт знает где и с кем. И коньяка иногда выжрать, и вообще осволочиться. Траханье тут ни при чем. Сам разве не понял, когда в дело сунулся?
– Я всегда зарабатывал столько, сколько мне было нужно, а ты…
– А я хочу зарабатывать столько, сколько умею. Я не популярная журналистка, мне благодарные читатели не названивают. И романов я сочинять не могу. Но домохозяйкой при мятущемся гении быть не желаю!
Ларискино кипение прорвалось наружу. Так в последнее время всегда случалось, едва они принимались выяснять отношения. Рязанцеву это осточертело.
– Короче! Ты зачем явилась?
– Короче! Собирайся и поехали из этого бедлама.
– Еще чего!
– Ну, раз мы такие гордые, можно на даче. Я тебе куплю квартиру. На хоромы не рассчитывай, однокомнатной недалеко от центра тебе хватит. Не лезь больше в бизнес, это не твое! И перестань бегать от врачей. На лечение деньги тоже найдем, нечего из себя мученика корчить!
– Знаешь, – сказал Рязанцев, – мы с тобой, как папуас с эскимосом – полное взаимонепонимание на базе исходных представлений. Мне от тебя ничего не надо. И никого я из себя не корчу. Я хочу… Я ведь тебе сто раз объяснял. Знаешь песню? Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть этот мир прогнется под нас. Вот хочу, чтоб он под меня прогнулся.
– Ты что, такой наивный – по песенкам жить?!
– От тебя требовалось только одно: не втыкать мне нож в спину!
Лариса обхватила голову руками, прошипела:
– О, ч-черт!
В кармашке ее кожаной жилетки пропел мобильник. Лариса поднесла к уху крохотный аппаратик.
– Да!.. Как это он застрял?! На таможне ведь все порешали… Ты Тараканову звонил?.. А зачем туда бегать?! Там глухо, как в танке… Сашка где? Вы что, совсем ничего не соображаете?.. Найди Сашку немедленно. Я сейчас буду.
– Коля, – терпеливо сказала Лариса, пряча мобильник, – мне сейчас некогда…
– Тебе всегда некогда.
Она пропустила упрек мимо ушей.
– Мне надо ехать. Если я буду рассусоливать, пролечу покруче тебя. В случае чего, с моими долгами квартирой и машиной не расплатишься. Вечером заеду. Не глупи. Никогда я тебе не изменяла, да ты и сам, я думаю, об этом знаешь. Показным опущением на дно ты никому ничего не докажешь. На уличные самосожжения нынче всем плевать – времена такие и нравы. Надо выбираться и как-то начинать сначала. Иди к своему редактору, вернись в штат. Я с ним недавно столкнулась на одном банкете: он, понимаешь, сожалеет, что ты от газеты отошел. Шут с тобой, я к тебе не лезу. Ищи свое. Но от помощи не отказывайся.
Она хотела добавить что-то еще. Но не добавила. Возможно, этих непроизнесенных слов Рязанцеву и не хватило.
Закрыв за Ларисой дверь, он уселся на диван, болезненно потирая виски. Потом потянулся к телефону, который, как ни странно, еще не отключили за неуплату.
На том конце провода долго не откликались. На десятом гудке в трубке мурлыкнул женский голосок.
– Да-а…
– Привет. – Рязанцев постарался изобразить жизнелюбие.
– Привет. Ты где пропал?
– Я не пропал. Так, временные сложности.
– Ничего себе – сложности! Говорят, без квартиры остался.
– Ну, квартира в наше время не проблема для умного человека. Сегодня ее нет, а завтра коттедж. Пока у приятеля пришлось покантоваться, запиши телефон… Вчера звонили из Питера, из литературного агентства. Я тебе говорил, что засылал туда рукопись. Так вот, обещают прислать договор. Если меня их условия устроят, обязуются воткнуть в приличное издательство. Я поинтересовался, на какие деньги можно рассчитывать? Знаешь, той суммы, что они назвали, хватит, чтоб спокойно закончить новую книгу.