Авалон-2314
Шрифт:
Фасады старых домов и стеклянное небо отсюда, с третьего этажа, словно придвинулись. На улице не было ни соринки, ни пылинки; в стенах ни единого дефекта. И не в пресловутой немецкой аккуратности, пожалуй, дело: здесь ведь не дуют пронзительные ветра, не идут дожди, мало меняется температура. Воздух фильтруется и искусственно обогащается кислородом, кондиционируется и увлажняется. А если с дерева упадет какой-то листик – его не сложно поднять и бросить в утилизатор биологических отходов. Органику среди здешних пустынь нужно беречь.
– Нравится? – спросила Вита. На
– Мило, – ответил Гумилев. – Но мне больше по душе Африка. Только она сильно изменилась в последние века.
– Разве не осталось заповедников?
– Остались. И зверей много. Но все равно присутствует ощущение, что они живут в большой клетке. Ставишь палатку под звездами, а небо, как и здесь, словно стеклянное. Да еще и с фонарями. Хорошо хоть дороги струнные, колеи не набиты. Но опорные вышки портят пейзаж.
Виолетта вышла на кухню и начала рассказывать что-то комму. Одновременно с этим из стен выдвигалась разная бытовая техника, которая позвякивала, пищала и включала подсветку. Не иначе как девушка хотела угостить нас ужином.
– Вы на праздник приехали? – спросила хозяйка, когда все кухонные аппараты были приставлены к работе.
– На какой? – удивился я.
– Как же?! Октоберфест. Пивной фестиваль. Правда, открытие состоялось три дня назад, но народ празднует вовсю.
– Тот самый древний фестиваль? – поразился я. – Но почему здесь?
– А почему нет? – спросила Виолетта. – Большинство населения города – немцы. Многие прибыли на Луну прямиком из Мюнхена. То есть они жили в Мюнхене в прошлой жизни. Стеклянное Небо – место проведения фестиваля на Луне. Здесь в это время года собирается очень много народа.
– Как интересно… – протянул Гумилев. – Много народу, и мы здесь же. Пойду-ка я проведаю Соловья. Вы в гостях останетесь, Даниил, а мы комнату поищем…
– Нет! – пронзительно закричал вдруг мой коммуникатор. – Идите только вдвоем! И возьмите оружие! Я потеряла Соловья из вида!
– Ну вот, – вздохнул Гумилев, подхватывая винтовку.
Ничего не объясняя Вите, мы бросились прочь из квартиры. Вряд ли нам удалось произвести на девушку хорошее впечатление…
Подключившись к камере наблюдения за холлом дома, где жила подружка парня, которого Минтимер едва не порешил в Китае, Хонгр обнаружил на диванчике мирно спящего Диму Соловья.
– Я же тебе говорил – нужно спешить, – прокомментировал картину Мерлин. – Они оставили освободителя Ницше, надеясь, что Моргана не выпустит его из сна. Но сама Фея не рассчитала того факта, что мы можем попросту умыкнуть своего подопечного у нее из-под носа не в вирте, а в реальности… Очень удачно! Хватай его и грузи в мобиль.
– Ницше-то здесь при чем? – поинтересовался Хонгр.
– Сейчас неважно. Вопрос с ним уже решен. Нам нужно доставить Соловья в пещеру Берхестгадена.
Идея убрать сумасшедшего певца подальше от Гумилева пришлась революционеру по душе. Сам-то Хонгр убивать поэта не станет, а вот у Димы тормозов нет.
Пробравшись в холл здания, Хонгр подхватил Соловья под мышки и потащил прочь. Дима захрипел что-то невнятное, потом попытался запеть. Складывалось ощущение, что он сильно пьян.
Зеленый мобиль подкатил прямо к подъезду, взобрался на тротуар и призывно открыл дверцу. Хонгр впихнул в автомобиль Соловья, втиснулся сам и услышал топот. На пороге появились два человека. Один из них был знаком Хонгру по инциденту в Дунбулиджадамо. В другом, с винтовкой на плече, можно было узнать русского поэта Николая Гумилева.
– Трогаем! – прокричал Мерлин.
Мобиль рванулся с места. Парень, которого едва не взорвал в свое время Минтимер, выхватил из-за пояса револьвер, выстрелил вслед мобилю. То ли стрелять не умел, то ли целился по колесам – пуля ударила в бетон, срикошетила. На грохот выстрела обернулось несколько человек. Гумилев схватил своего товарища за руку, что-то сказал. К подъезду подъехал, дребезжа, словно от нетерпения, еще один мобиль, тоже зеленый. Преследователи запрыгнули в него и помчались следом за Хонгром и Соловьем. Но поздно! Мобиль Хонгра подпрыгнул, зацепился за струну и, набирая скорость, понесся прочь.
Соловей захрипел и открыл глаза.
– Что спишь? – закричал Хонгр, пристально вглядываясь в лицо певца. – Пора заняться делом!
В глазах Димы отразился ужас.
Соловей увидел над собой лицо наставника и понял, что сейчас ему отвесят плюху, а потом будут распекать за то, что он не успел защититься. Но так хотелось спать… Поэтому он тихо заскулил и закрылся руками.
– Просыпайся! – закричал Хонгр. – Что разлегся?
– Мы так не договаривались… Я убил Ницше, как приказывали. Мне надо сдаться полиции. А эти таскают меня за собой, мучают.
– Как они тебя мучают? – поморщился китаец.
– Женщина. Какая-то женщина все спрашивает, спрашивает… Заставляет вспоминать. Пугает самым страшным. А я не помню! Ничего не помню!
– Так Мерлин заставил тебя убить Ницше? – спросил Хонгр.
– Не Мерлин. Зигфрид. Он сказал, что это будет способствовать моей карьере. Что я стану популярнее и круче.
– Тьфу на тебя, – бросил Хонгр. – И как я связался с таким ничтожеством? Мало того, что боец плохой, так еще и убийца.
– А давайте вы меня выпустите, учитель, и я пойду сдамся полиции? – предложил Соловей. – Сейчас за убийство совсем немного дают, я узнавал. Отсижу года полтора, знакомства нужные заведу на зоне. Ольга мне передачи будет носить…
– Заткнись, дурак. Мне подумать надо, – раздраженно приказал Хонгр. – Нужен ты в пещере или, напротив, совсем не нужен?
– Нужен, – отозвался коммуникатор голосом Мерлина.
Но его голос затихал, как будто старика уносило куда-то. Коммуникатор расцвел голографическим экраном, на котором появилась дивной красоты женщина.
– Не нужен, – мягко сказала она. – Останови мобиль, Хонгр. Он сейчас на ручном управлении.
– Подружка тех двоих бандитов, что меня поймали, – прокомментировал Соловей. – Ужасная женщина.