Шрифт:
Ермаков Антон
Авалон: Хроники Бессмертных
Нет больше той любви,
как если кто положит душу свою
за друзей своих.
(Евангелие от Иоанна 15:13)
Глава 1. Начало
В Москве наступало раннее утро, и утро это принадлежало пятнадцатому мая. Прохладный воздух чуть шевелил
Все больше желтых окон зажигалось в домах – люди просыпались, начинали собираться на работу.
В одной из квартир на пятом этаже будильник продолжал громко трезвонить, пока Машка не столкнула его с комода и он, жалобно звякнув, замолчал. Какое-то время она просто сидела на кровати, пытаясь окончательно вырваться из объятий сна, а потом взгляд её упал на настенные часы и она поняла, что если не поторопится, то обязательно опоздает (уже в который раз!) на первую пару в институт. Но сегодня опаздывать было ни в коем случае нельзя – ведь сегодня семинар по социальной психологии, а без него невозможно будет сдать экзамен. Да и вообще профессор Зельдин будет ещё полчаса всем напоминать, что студент Малиновская непозволительно нарушает учебную дисциплину, а это значит, что она крайне безответственная и непунктуальная.
Поэтому, собрав всю волю в кулак, Маша скорее побежала в ванную, чтобы умыться и хоть как-то привести себя в порядок. Мама, наверное, уже ушла на работу, но на столе её как всегда ждала пара заранее приготовленных бутербродов и не совсем ещё остывший чайник. Малиновская села за стол, пытаясь одновременно запихнуть в рот весь бутерброд целиком и накрасить левый глаз. Буквально тут же она услышала, как в комнате звонит её мобильный, разрывая тишину своей пронзительно-писклявой мелодией.
Со всё ещё недоеденным бутербродом в одной руке она вбежала в комнату, увидев на дисплее телефона надпись: «Настька вызывает». Ну конечно, кто же ещё, как не лучшая подруга, будет названивать с утра!
– Так, либо ты вытаскиваешь свою пятую точку сейчас же, либо я тебя не жду! – заорала в трубку Настасья. – Мне потом даром не надо, чтобы этот Зельдин, – старый крот, – меня отчитывал!
– Всё-всё, я уже готова! – ответила Машка и моментально сбросила вызов, чтобы Настя не успела ничего добавить, потому что Мария ещё ну совершенно не была готова. Нужно хотя бы полноценно докрасить правый глаз, чтобы выглядеть как нормальный человек. А то мало того, что в университете целых четыре пары сидеть, так ведь нужно ещё вечером идти в кафе. И, конечно же, не на свидание со своим молодым человеком (которого, увы, пока что нет), а как последний жалкий раб – на эту чёртову работу, и в сто сорок тысяч первый раз натягивать на лицо вежливую улыбку и спрашивать: «что будете заказывать?» – при этом страстно мечтая наплевать всем посетителям в салат. Но зато в следующем месяце она сможет поехать в ГУМ и, потратив всю зарплату до последней копейки, купить себе ту самую шикарную красную кофточку, на которую она пускает слюни уже несколько недель. А что делать? Ничего не поделаешь!
Ну вот, глаза и даже губы накрашены, и, надев предательски короткое мини, Мария наконец-то в великой спешке вываливается из квартиры, на ходу хватая с комода какие-то разрозненные листы лекций и закидывая их в сумочку, мысленно моля небо о том, чтобы они оказались именно лекциями по социальной психологии, а не по какому-нибудь другому предмету.
– Опаздываешь, дорогая! – Настька, недовольно цокая языком, встречает её на лестничной клетке.
– Потом-потом, все претензии потом, – пытается отвлечь её Машка, и обе они уже бегут к закрывающимся дверям лифта.
– Ой, подождите нас! – орёт Малиновская на весь подъезд, и даже Настасья, слегка оглушённая её воплями, недовольно щурит левый глаз.
Большой белый кроссовок неожиданно появляется на пороге, и двери лифта, стукнувшись об него, вновь разъезжаются в разные стороны. Девушки заскакивают в лифт.
– А, Бирюк, это ты… – Настасья, улыбаясь, целует друга в щёку, а Машка тем временем бурно радуется, увидев Татьяну – девушку Бирюка.
– Я чувствую, сегодня будет какой-то необыкновенный день, это точно, – улыбается Малиновская. – Мы все чуть было не проспали первую пару!
– Если бы Таня так долго не возилась, мы выехали бы давным-давно! – возмущается Бирюк.
– О, любовь-морковь! – Настя многозначительно подмигивает.
– Да ну тебя, Настька, – Татьяна шутливо толкает её рукой. – Какая уж там «морковь»! Я вчера чуть с ума не сошла, пока искала в Гугл этот дурацкий реферат. Сидела, наверное, до половины второго ночи. И вот бы попозже – так нет, блин – к первой паре!
Машка тем временем думает о том, как им всем невероятно повезло: мало того, что живут в одном доме, так все ещё умудрились поступить в один институт – только на разные факультеты. Хотя вот Настька, например, даже учится с ней в одной группе…
Её мысли прерывает недовольный голос Бирюка:
– Ну чего встала, пошли! Или ты уже не опаздываешь?
И все они, счастливые, но всё ещё немного сонные, выбегают на улицу, навстречу ласковым солнечным лучам. Малиновская на минуту останавливается и полной грудью вдыхает городской воздух, в котором смешивается всё: ароматы весенней зелени берёз и лип, и запахи свежескошенного газона, и бензин машин, проезжающих по их улице, и пыль от соседней стройки. И всё это так мило и знакомо, и ничего почти не изменилось за эти семнадцать лет; и это на самом деле так здорово – обычная жизнь обычного московского двора, со сломанными качелями и давно пустующей песочницей – но всё это МОЁ! И зачем только Таня и Настька снова тянут её куда-то – разве они не понимают, какое это счастье – просто выйти из дома и дышать свежим воздухом, ни о чём не думая!
– Не тормози! – громогласно напоминает ей Татьяна в самое ухо, пытаясь подтолкнуть, чтобы Машка быстрее переставляла ноги. – А то опоздаем на автобус!
И вот они вчетвером со всех ног бегут к автобусной остановке, но вредный водитель почему-то не хочет их ждать, и они могут лишь с сожалением наблюдать, как хвост бело-зеленого автобуса скрывается за поворотом.
– Чтоб ты там в аварию попал, сволочь! – орёт ему вслед Машка, вызывая улыбку у остальных, и даже несколько случайных прохожих с любопытством и неодобрением косятся на неё.
– Ну вот, опоздали… – возмущается Бирюк. – Вечно вы все еле плетётесь! – И он как-то грустно смотрит на остановку, на столбе которой, едва шевелясь от ветра, трепещут старые объявления.
– Заинька, не кипятись, – Татьяна ласково гладит его по щеке, и он начинает её целовать.
– Опять эти слюни пошли! – замечает Настасья, возводя глаза к небу.
И только-только Мария успевает подумать, что в институт им теперь уж точно не успеть, как ход её мыслей прерывает громкий гудок подкатившей к ним «Ауди». Стекло машины медленно опускается, и симпатичный кареглазый брюнет не без иронии в голосе произносит: