Авалон. Возвращение короля Артура
Шрифт:
Тем не менее, она не могла вернуться, не коснувшись хотя бы одного из камней, некогда бывшим частью дома, который она так давно потеряла. Взглянув на часы аквалангиста, она решила, что воздуха в баллоне еще достаточно, и вернулась к нагромождению камней.
Линия была ничем иным, как остатками огромной стены. А насыпь из камней — все, что осталось от высокой башни.
Перед ее мысленным взором и стена, и башня встали такими же, какими были когда-то. Стена не очень высокая, у основания намного шире, чем вверху. Профиль стены вогнутый. Бруствер наверху представлял собой каменный обод без зубцов; только пирамидальные выступы, примерно в человеческий рост, через
Всего было пять башен — по одной на каждом из четырех углов и одна над широкими, обитыми железом деревянными воротами у входа. Башни возвышаясь над стеной, как длинные тонкие пальцы. Каждая башня имела по двенадцать окон. Через них круглые верхние комнаты хорошо освещались в любое время дня.
Осторожно двигаясь среди камней, Мойра нашла место, где несколько больших блоков рухнули вместе, образовав неглубокую пещерку. Она попробовала покачать тяжелые блоки. Они держались прочно. Из сумки на поясе Мойра достала водолазный фонарь. Убедившись, что в углублении ее не ждут неприятные сюрпризы, она протиснулась внутрь.
Под ногами все покрывал битый камень. Держа фонарь одной рукой, другой Мойра начала переворачивать обломки, осматривала и откладывала в сторону, пока не нашла камень с сохранившимся фрагментом рисунка. По всей длине камня шла волнистая полоса — так художник изобразил гребни волн. Мойра смотрела на простой узор и просто задыхалась от волнения. Она узнала этот камень. Ей не трудно было дополнить в памяти продолжение узора. Перед ней лежал фрагмент внутренней рамы одного из окон башни. В сознании всплыл образ златовласой молодой женщины, смотрящей в море. Ее лицо освещало закатное солнце. Высоко вверху, в безоблачном небе мелькали силуэты чаек. Их крики наполняли пространство гомоном; внизу окрашенные закатом волны тяжело бились о скалы.
Мойра опустилась на колени, прижимая к груди обломок. Она вспоминала. Из дали времени долетел звук и принес с собой ощущение пронзительной тоски: молодой голос пел. Певец сидел на вершине утеса в огненно-красных сумерках и пел для своей незримой возлюбленной. Струны его арфы трепетали в багряном свете, а несравненный голос Талиесина возносился к небесам, словно торжественная молитва.
О, желание, пробужденное этим голосом, было самым сильным желанием, испытанным Мойрой. Она страстно хотела обладать певцом, владеть им, поклоняться ему. Но и тогда, и сейчас она понимала всю тщетность этого желания. Он принадлежал другому миру, миру, в котором она не могла обитать. Пока она слушала, замерев у окна, в ней зарождались первые семена зависти. Со временем зависть превратится в горечь, а горечь в ненависть. Если она не может обладать тем, чем хочет, значит, это надо уничтожить!
Стряхнув с себя воспоминания, она положила резной каменный осколок в мешок на поясе, застегнула и отправилась обратно к баркасу.
Глава 31
В канун Рождества выпал снег. Пресса сразу после вечерних новостей разъехалась по домам справлять Рождество в кругу семьи. Когда Джеймс отдернул утром шторы, перед ним предстала чистая, сверкающая белизной лужайка — и ни одного журналиста!
Он неторопливо позавтракал — чай с тостами у камина в гостиной с видом на заснеженные холмы. Позвонил Дженни, хотел пожелать ей счастливого Рождества, но тетя сказала, что Дженни в церкви со своими двоюродными братьями. В сопровождении Риса и Эмриса Джеймс отправился в город на рождественскую службу в церкви Святой Маргарет. Преподобный Орр сегодня был в форме, его проповедь оказалась
После нескольких дней в доме Джеймс просто упивался тишиной среди заснеженных сосен, а резкий, пронизывающий холод доставлял ему истинное удовольствие. Кэла, Шону, Гэвина и остальных сотрудников король отпустил отмечать Рождество, но к пяти часам почти все вернулись, прихватив с собой родственников и возлюбленных.
Джеймс собрал их в большом зале, вручил небольшие подарки и поднял бокал с коктейлем, приготовленным Придди — впереди ждал роскошный рождественский ужин, призванный компенсировать издержки намеченного интервью. Чтобы подготовиться, Джеймс вместе с Эмрисом, Рисом и Кэлом отправился в кабинет, оставив гостей развлекать самих себя. Чтобы ни у кого не возникло соблазна улизнуть, Шона принесла из своей комнаты телевизор и установила его на сервировочный столик, чтобы можно было поворачивать экран в любую сторону.
Большой старинный зал оккупировали телевизионщики. Интервью предполагалось провести здесь. Пока Джеймса готовили к съемкам, Кэл договаривался со съемочной группой; бдительный Рис обошел охрану, дважды проверив все посты; а Эмрис напутствовал Джеймса.
— Просто расслабься и будь собой. Пусть люди просто посмотрят на тебя, и все будет хорошо, — сказал он.
— До сих пор в толк не возьму, зачем я дал себя уговорить. Мне проще с аллигаторами подраться.
— Не о чем беспокоиться. Джонатан Трент — профессионал.
— Интересно, почему это меня не утешает?
— Да перестань себя изводить, Джеймс. Трент достаточно объективен. Я очень удивлюсь, если он позволит себе какой-нибудь дешевый выпад.
— Ага, ты будешь удивляться, а я в это время буду выглядеть ослом.
— Ты отлично справишься, — заверил Эмрис. — В деталях ты великолепен. К тому же мы постарались учесть все неожиданности. Все будет в порядке, вот увидишь.
Джеймс мрачно кивнул. Он почему-то чувствовал себя преступником, идущим на виселицу, даже хуже, ведь приговоренному не придется терпеть бесконечные посмертные обсуждения своего выступления.
В замке было многолюдно. Люди то и дело шастали через прихожую, толпились в холле, у всех на лицах сосредоточенное выражение. На Джеймса никто не обращал внимания до тех пор, пока время не приблизилось к урочному часу. Тогда к нему подошла молодая женщина в синих джинсах с планшетом и секундомером. С жестом, который весьма условно можно было принять за реверанс, она произнесла, как приговор:
— Ваше Королевское Величество, пять минут, пожалуйста. — Она протягивала ему маленькую штучку. — Позвольте я прикреплю микрофон, сэр?
Крошечный микрофон укрепили должным образом и замаскировали. Женщина с планшетом потянула его за собой.
— Пойдемте. Кстати, меня зовут Юлия. Осторожнее с кабелями под ногами.
Она открыла дверь и ввела Джеймса в большой зал, залитый ярким белым светом. Здесь было гораздо спокойнее, суеты было поменьше, но напряжение чувствовалось. Четверо мужчин стояли возле звукового пульта и пили что-то белое из прозрачных пластиковых стаканчиков. Джеймс, у которого внезапно пересохло во рту, пожалел, что ему не предложили того же.