Авалон. Возвращение короля Артура

Лоухед Стивен Рэй

Вы поносите британскую монархию за некомпетентность, но где, позвольте спросить, сфера ее влияния? Монарх со всех сторон ограничен условностями, его полномочия урезаны, его голос не слышен. Стоит ли удивляться тому, что монархию при отсутствии достойной общественной роли — и голоса — считают анахронизмом? Мне кажется, вы путаете некомпетентность монархии с простым равнодушием публики.

Несмотря на безнадежность своего положения, монарх никогда не должен жаловаться. Он должен всегда проявлять смирение, которое можно назвать только рабским. Он обязан всегда поддерживать ритуальные функции своего правления, но ему не позволено влиять на формирование страны, титульным главой которой

он является. Он обязан подавать народу безупречный пример, олицетворяя собой все добродетели, но ему категорически не дозволяется предъявлять моральных требований тем, кто пользуется властью от его имени. Он обязан интересоваться мнением своих подданных, но не дай бог ему высказать собственное оригинальное мнение!

— Кажется, мы задели Ваше Величество за живое, — криво усмехнувшись, заметил Трент. Он уже понял, что лужа крови на ковре — это его кровь.

— Я много думал обо всем этом в последние несколько недель, — ровным голосом продолжал Джеймс. Теперь, одержав победу, следовало позаботиться о мирном договоре. — Я уже говорил, что еще недавно я бы сказал о монархии примерно то же, что сказали вы. Однако с тех пор, как я принял корону, мне пришлось взглянуть на королевскую власть совершенно иначе.

— И какими же выводами вы бы могли поделиться сегодня с нами? — Впервые с начала интервью Трента искренне интересовало, что может сказать Джеймс. — Вы же не станете оспаривать, что Британия действительно разочаровывалась в монархии. И почему же мы в ней разочаровались?

— Если король — это просто пережиток прошлого, средневековая окаменелость, — по тону Джеймса можно было понять, что он соглашается с Трентом, — если король не осуществляет никакой полезной функции, не стремится ни к какой цели, если он живой реликт, чья полезность утрачена много веков назад, то почему мы с вами уделяем монархии такое внимание сегодня? — Он позволил вопросу повисеть в воздухе. — По моему опыту, людям свойственно заботиться только о том, что важно сейчас, о вещах, которые они считают ценными. И когда что-то или кто-то, небезразличный для нас, не оправдывает их ожиданий, они, вполне естественно, испытывают разочарование.

Думая обо всем этом, я пришел к выводу, что причина нашего разочарования в том, что монархия все еще важна для нас. И мы чего-то ждем от нее. Но почему? Если правда, что король является лишь корыстным и некомпетентным подставным лицом, откуда это ожидание чего-то лучшего? В этом нет никакого смысла — ни разочарование, ни ожидание вообще не имеют смысла — если только… — он слегка наклонился к Тренту, и заметил краем глаза, что одна из камер придвинулась к ним. — Если только, — повторил он, доверительно понизив голос, — если все утверждения и обвинения — сплошное враньё.

— Враньё? — ошеломленно переспросил Трент.

— Чистой воды ложь, — кивнул Джеймс. — Наше разочарование имеет смысл лишь в том случае, если кто-то, за кулисами, всеми силами не культивирует нашу неудовлетворенность, не позволяет увидеть правду, которую слишком долго отрицали.

— И какова же эта правда? — спросил Трент, послушно играя на руку Джеймсу.

— А правда в том, что, несмотря на все доказательства бесполезности, монархия имеет значение, монархия может и должна оказать ценную услугу нации; в мире действуют силы, предначертанные Богом; люди могут сопротивляться им, игнорировать их, но совсем отвергнуть их они не в силах. Истинный суверенитет как раз и есть такая сила, и когда монархия воплотится в лице Истинного Короля, тогда Британия снова возвысится.

Видите ли, мистер Трент, я считаю, что Британия всегда играла особую роль в этом мире. Слишком долго мы не могли по той или иной причине соответствовать этой роли, и

сегодня нас это обескураживает. Но здесь и сейчас, этим Рождеством, мы начинаем восстанавливать наше наследие, начинаем путь к своему законному месту. Для этого нам нужен король — премьер-министр не может этого сделать, и президент не может этого сделать. Нам нужен кто-то, кто не только выше их по статусу, но тот, кто выше мирских забот, выше партийной политики, кто воплощает в своем лице лучшие надежды и чаяния нации, кто-то, перед кем все граждане считаются равными и одинаково ответственными. Короче говоря, нам нужен монарх. И не просто монарх, — поспешил добавить Джеймс. — Нам не нужен еще один Тедди или любое другое неэффективное подставное лицо. Нам нужен Истинный Король, готовый жертвовать собой, служить и владеть властью от имени своего народа.

Помощница режиссера Юлия выступила на первый план; подняв три пальца.

— Вот почему, — продолжал Джеймс, — я полон решимости не допустить, чтобы монархия сдалась без боя. Сразу после новогодних праздников я оглашу свое послание народу Британии.

Трент оживился, услышав эту новость.

— Начинаем кампанию за короля, Ваше Величество?

— Называйте как хотите, — ответил Джеймс.

— Надеюсь, мы еще продолжим наш увлекательный разговор в ближайшие дни. К сожалению, наше время истекло, — неохотно сказал Трент, и в его тоне послышалось искреннее сожаление. Он явно колебался. — Однако я не могу завершить это интервью, не задав вам еще один вопрос.

Юлия изо всех сил махала двумя пальцами, отчаянно тряся головой.

Джонатан Трент не обращал на нее внимания. Он перевернул страницу в блокноте.

— На этот раз, если вы не возражаете, вопрос будет сугубо личный. — Казалось, телеведущий извиняется. — Ваше Королевское Величество, — сказал он, копируя манеру придворного, — в день, когда вы провозгласили себя королем, если помните, вы рассказали историю, которую назвали «Сон Талиесина». Должен сказать, меня тронула эта история, и я постарался выяснить, что за источник вы цитировали. У BBC есть огромный исследовательский отдел, там работают эксперты мирового уровня, но источник так и не удалось отыскать. Наш главный научный консультант настаивает, что так называемый «сон Талиесина» никогда не был записан. Так вот, мне интересно, где вы его нашли?

Джеймс быстро соображал. Он не мог сказать огромной телеаудитории, что просто накрепко запомнил то, что слышал своими ушами.

— Давным-давно я слышал это от одного своего друга, — ответил Джеймс, надеясь, что Трент этим ограничится. — Эти слова всегда вдохновляли меня. А тут как раз подвернулся случай вспомнить их.

— В своей речи, — заметил Трент, — вы упомянули Летнее Королевство и назвали его Авалон. Как все мы знаем, Авалон тесно связан с королем Артуром. Что вы имели в виду, намекая на эту связь?

— Я просто говорил от сердца, — ответил Джеймс. — Считайте эту речь плодом моего вдохновения.

— И все-таки, — не отступал Трент, — вы говорили так красноречиво и убедительно о своем видении Британии, что списать это на случайную импровизацию я никак не могу. Поэтому спрашиваю прямо: видите ли вы себя королем Артуром последних дней, вернувшимся, чтобы вести нас на Авалон?

— Я попробую объяснить, — медленно ответил Джеймс, тщательно взвешивая слова. — Как человек, который критически относился к неспособности современной монархии соответствовать своему высокому призванию, я был вынужден искать примеры достойных королей. Естественно, я обратился к истории, чтобы посмотреть, нет ли там суверена, достойного королевского звания, с которого я мог взять пример. В Короле Артуре я нашел то, что искал.