Аванхальм. Чужая кровь
Шрифт:
Девочка закрыла глаза и горестно причмокнула язычком. Её эмоции, как и всегда, были точно полуфабрикатными. По сравнению с чувствами обычных детей — родившихся естественным путём, они выглядели слегка фальшиво. Будто просачивались через сито компьютерных схем и встроенных программ. Биоинженеры постоянно говорили об этом. Все знали и верили в то, что Шаалра не деффренк, что её личность уничтожилась при трансплантации в её КЧ носителя Биологического Бога — совершенного компьютера, созданного по подобию человеческого сознания. Но в отличие от него этот компьютер должен был знать всё. Главная
— Теперь всем нам грозит неминуемая смерть. Как я понимаю, дабы её отсрочить, вы решили спуститься в Нишу?
— Да, — ответила за Авриану Эвра. — Сейчас это самое оптимальное место для укрытия от правительства. На нас объявили охоту во всём Аванхальме. Это чудо, что мы всё ещё не схвачены.
— Прежде чем мы сможем попасть в Нишу нам нужно отключить один из энергощитов. После этого мы сможем свободно попасть в нижние сектора, пролетев через провал "Сети" в том месте, где отключили поле, — продолжила мысль Авриана.
— Это возможно?
— По крайней мери — выполнимо. Никто не ждёт, что кто-то бежит из верхних секторов. Охраны не должно быть много. Пульт управление каждым провалом в "Решетке" находится на одной из боковых сторон того самого провала. Добраться туда можно только на капсуле.
— Хм… Возможно, у нас всё-таки есть какой-то шанс попасть в Нишу. Но я все равно не могу понять — зачем всё это? Зачем это тебе? — обратилась она к матери.
— Потому что… — девушка чуть было не заплакала. Голова её дочери по-прежнему находилась у неё на коленях и Авриана принялась расчёсывать своему волосы своему чаду. Расчёску она взяла в одном из задних карманов водительского сидения. — Потому как ты моя любимая дочь, — она искренне улыбнулась, но в улыбке читалось совсем не счастье, а горечь.
— Прости, мам, если задела твои чувства, — в той же манере ответила девочка.
«Всегда ты так! Неблагодарная дура!» — Эвра-417 зло скрипнула зубами, но промолчала. Не то, чтобы она сильно недолюбливала Шаалру, но будь её воля, девчушке пришлось бы не сладко. Иногда её поведение выбешивало своим хладнокровием и пофигизмом.
Пока капсула беглых преступников летела к цели — ближайшему жилому дому нижних этажей, Авриане удалось немного вздремнуть. Что именно снилось госпоже, ботка даже предположить не могла, но когда та проснулась — вид у неё был счастливый.
После тяжелого боя с охраной ОВП12, Эвра чувствовала себя поджаренной на костре с хрустящей корочкой. Вдобавок к ожогам смертельная усталость и головная боль. Да ещё и недосып из-за ночи кошмаров, в которых её разум терзал жуткий голос, принуждающий подчиниться и… спасти кого-то.
Деталей биоботка запомнить не сумела, но в мозгу отчётливо отпечатался тот голос. Хриплый и одновременно возвышенный. После такого выглядела она до-и-наоборот, нежели её хозяйка сейчас. В душе слуги засела легкая зависть состоянию её подопечной. Но лишь до того момента, как проснулась малолетняя копия, тут же накинувшись на спасителей с неудобными вопросами.
— Ещё один вопрос, — подала голос семнадцатая.
— Да? — ответила за хозяйку Эвра-417. Сама хозяйка начала приходить в себя. Ей вообще было не свойственно всё то, что она делала последнее время. Из дамы-железа, никогда не выказывающей и призирающей какие-либо чувства, кроме строгости, хладнокровия и преданности общему делу, она превратилась в заботливую и очень ранимую мать. Так происходило всегда, когда она находилась рядом со своим чадом, или же ему что-то угрожало.
— Как я теперь буду ходить? И ещё, где мы возьмём нормальную одежду?
Действительно, носительница Высшего Разума была слаба телом. До того, как Госкомитет решил её устранить, все свои семь лет она летала на специальном кресловидном устройстве, разработанным специально для неё. Никаких физических нарушений у неё не нашли и сослались на то, что ношение Высшего Разума негативно отражается на физических возможностях носителя.
— Я буду тебя носить на руках, — не скрывая раздражения, ответила слуга. — А одежду возьмём у жильцов одной из квартир нижних этажей.
— Грабёж?
— Именно.
Чем ответить — семнадцатая не нашла. Даже она давно поняла, что все многочисленные законы Аванхальма для беглецов теперь ничего не значат. Пускай раньше они были законопослушными гражданами, даже не думали о том, чтобы сделать шаг влево от привычного и устоявшегося порядка… Сейчас нет. Сейчас все средства хороши, лишь бы остаться в живых и убраться как можно дальше от преследователей. К счастью последних пока видно не было.
Когда до асфальтированной поверхности "Сети" оставалось этажей десять, Эвра-417 припарковала капсулу у одного из многочисленных балконов небоскрёба. Теперь она не нужна. Имелся огромный риск, что беглецов найдут именно по транспорту, на котором они бежали. Поэтому, когда все трое оказались на чужом балконе, Эвра включила автопилот. Указав адрес, по которому жила её хозяйка, ботка вздохнула с облегчением. Возможно хоть это как-то собьёт след местных органов власти и частных наёмных группировок. Нет сомнений — они вот-вот начнут действовать.
Мимо просторного балкона летали редчайшие капсулы. В самой низине Аванхальма жили менее богатые жители. Не настолько бедны, чтобы ссылать их за «решетку» в Нишу, но и не так богаты, чтобы позволить себе квартиру повыше. Капсулы у жителей нижних этажей встречались крайне редко. Из сотни жильцов летающими машинами могли похвастаться пять — десять семей.
В квартире нижних этажей, которую ботка избрала как перевалочный пункт, «тревога» прозвучала не сразу. Поначалу слуга оптимистично понадеялась на проникновение без лишнего шума, но в этом ей явно не хватало опыта.
В этот раз не прибегая к фокусу с кровью, биоботка достала обойму ИРК, которую Авриана так удачно прихватила с собой. Стекло, отделяющее балкон от зала — обычное — не бронированное. Просто разбить стеклянную преграду глупо, когда есть возможность проникнуть без шума.
Грабёж или взлом квартир для Аванхальма также чужд, как работа на ферме или прогулка под луной. Воровать просто не имело смысла. Если и были случаи, то вора или взломщика не сажали в тюрьму, и уж тем паче не отпускали. В лучшем случае уникума ждали четыре жёлтые стены и белая кофта с длинными рукавами. В худшем — кремация.