Авантюрист

Картленд Барбара

— Моя дорогая, любимая.

В ответ она покраснела, и он увидел, что ее губы дрогнули.

Во второй раз, прощаясь с девушками у дверей особняка, он проговорил:

— Завтра, в час. Не обмани меня.

Было десять минут второго, когда дверь ресторанчика открылась и на пороге появилась Хельга. Вскочив, Фрэнк поспешил ей навстречу. Она села за столик и принялась снимать лайковые перчатки.

— Ты уверен, что мы никого здесь не встретим? — обеспокоенно спросила Хельга.

Фрэнк заверил ее, что им ничего

не грозит.

— Я сказала, что иду к зубному врачу, — продолжала она, — что он просто не мог назначить мне на другой час. Как же это трудно — лгать. Впервые в жизни я так много лгу. Я вынуждена была нанять экипаж. Ни Эдит, ни слуги не поняли бы моего желания прогуляться. О дорогой, не знаю, почему я позволила тебе уговорить меня.

— Тебе объяснить? — ласково предложил Фрэнк.

Хельга подняла на него глаза и покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Не объясняй. Ты не должен говорить об этом, во всяком случае, здесь.

— Почему? — спросил Фрэнк. — Ты боишься полюбить кого-то? Но ведь это так естественно!

— Для меня — нет, — призналась Хельга и поспешно добавила: — К тому же я еще не сказала, что люблю тебя. Это невозможно. У меня есть работа, я должна заниматься Эдит. Сэр Альфред полагается на меня.

Фрэнк улыбнулся и поднес ее руку к губам.

Хельга выглянула из окна своей спальни, располагавшейся на верхнем этаже дома. Сквозь ветви деревьев был виден пруд, сверкавший в свете луны. Вокруг царила тишина, и казалось, что огромный город мирно дремлет.

У Хельги сложилось впечатление, будто весь мир вместе с ней ждет начала великих событий. То, что происходит сейчас, лишь увертюра, намек на нечто большее.

«Это жизнь», — сказала она себе.

Девушка ощущала, что изменилась не только она сама, но и окружающий ее мир. Все, что было привычным и знакомым, преобразилось.

Оставшись одна, Хельга почувствовала, что эмоции, таившиеся в глубине ее души, вырвались наружу и осветили все вокруг странным светом. Да, это жизнь, когда тело наполнено неясным трепетом, когда глаза видят прекрасное в обыденном, когда сердце поет и кажется, что звезды светят ярче.

«Мне двадцать пять, — подумала Хельга, — и я никогда прежде не испытывала ничего подобного».

В то мгновение, когда Фрэнк впервые переступил порог библиотеки, она поняла — хотя всеми силами сопротивлялась этому, — что он займет очень важное место в ее жизни. Стараясь подавить в себе чувства, которые он пробуждал в ней, она пыталась избегать его, заставляла себя ненавидеть его. Но еще до того, как его губы коснулись ее губ, она знала, что полностью принадлежит ему, хочет он того или нет.

Но лишь сейчас, когда Фрэнк произнес слова любви, она осмелилась признаться себе, что тоже любит его. А признавшись, поняла, что стала другой, непохожей на ту девушку, какой считала себя прежде.

Хельга была ласковым и жизнерадостным ребенком, отец окружал ее заботой и любовью, стараясь все свое свободное время проводить с дочерью. Как и большинство людей его круга, он был

привязан к дому и семье и прилагал массу усилий, чтобы быть для дочери не только отцом, но и другом, и наставником. Он разговаривал с ней на равных и нередко посвящал ее в свои тайны. Большая часть из того, что он говорил, была непонятна девочке, но она очень дорожила теми часами, что они проводили вместе.

В отсутствие отца Хельга занималась домашними делами и продолжала брать уроки иностранных языков, музыки и прочих дисциплин, которые считались обязательными для образованной девушки ее круга. Но на этом ее обучение не заканчивалось. Она училась ведению домашнего хозяйства под мудрым руководством своей тетки. Джемы, варенье, пироги — ко всему этому Хельга подходила со всей серьезностью, понимая, что от нее ждут усердия и прилежания. К тому же ей приходилось следить за своей одеждой, которую шила домашняя швея, штопать столовое и постельное белье, а также вышивать.

Приехав в Англию, Хельга с удивлением обнаружила, что английские девушки не имеют ни малейшего представления о том, что считалось наиважнейшим в воспитании немецких девушек.

Позже, когда на нее обрушилось несчастье, она возблагодарила Господа за все те полученные навыки, которые так помогли ей в дальнейшей жизни.

То, что она почерпнула от учителей, которым отец платил огромные деньги, оказалось менее важным, чем умение дать четкие указания кухарке или отчитать ленивую горничную за плохо выглаженное полотенце.

В Лондоне Хельга привлекла к себе внимание нескольких состоятельных холостяков, занимавших видное положение в обществе, поэтому не было ничего удивительного в том, что хозяйки модных салонов относились к ней с ревнивой настороженностью.

«Не спеши выходить замуж, дорогая», — напутствовал Хельгу отец перед ее первым сезоном.

Он зря тревожился: у девушки не было ни малейшего желания связывать себя узами брака. Она с чисто детским энтузиазмом радовалась жизни, не догадываясь о тех чувствах, что до поры до времени дремали в ее сердце. Тетка и другие родственники считали ее необычайно спокойной, на самом же деле Хельга принадлежала к тому типу людей, которые взрослеют очень медленно. Так как ничто в детстве не пробудило ее чувственности, никто не знал, насколько силен ее темперамент.

Внезапная смерть отца и известие о том, что выпущенные им ценные бумаги оказались необеспеченными, разрушили безмятежный мирок, в котором жила девушка. Трагедия оказалась для нее слишком тяжелой, чтобы испытывать какие-то иные чувства, кроме страха перед будущим. Мысль о том, что ей предстоит зависеть от доброты и благотворительности тех, кого она знала всю жизнь, была для Хельги невыносима.

Хельга уехала в Англию не только потому, что с этой страной были связаны ее самые счастливые воспоминания. Она была твердо убеждена, что англичане — во всяком случае, те, с кем она была знакома, — не проявят особого интереса к ее несчастью, и, следовательно, ей не придется подробно объяснять причину отъезда из Германии.