Авантюрист
Шрифт:
А в том, что сэр Альфред был одинок, Хельга ни минуты не сомневалась. Эдит была слишком мала, а Седрик слишком далек от него, чтобы превратиться в приятных собеседников.
Хельга не раз задавалась вопросом, как складывались отношения между сэром Альфредом и его женой. Судя по тому, что она узнала от челяди, леди Стин так и не сумела стать ему близким человеком. Ничего удивительного в этом не было: измученная многолетней болезнью женщина, которой известно, что ее конец близок, не может быть другом и помощником такому энергичному человеку, как сэр Альфред.
Он осыпал жену подарками.
А Хельга догадывалась, что в последние десять лет сэр Альфред не испытывал никаких чувств к своей жене.
Девушку удивляло то, что присутствие леди Стин, прожившей с мужем много лет, никак не отразилось на атмосфере дома. Безликая обстановка особняка свидетельствовала о том, что при его обустройстве обошлись без женского участия.
Лишь комнаты Седрика хранили некоторую индивидуальность. С первого взгляда было ясно, что здесь обитает унылая личность, обладающая болезненным воображением. Седрику нравились розовато-лиловые портьеры, а книги он подбирал так, чтобы у них были пурпурные переплеты с золотым тиснением на корешке. Он не любил цветы и возмущался, когда видел их на своем столе. Одним из увлечений юноши были домашние животные, но и в этом он проявил весьма странный вкус: в его комнате жила пара попугайчиков и крохотная обезьянка с черной мордочкой, позволявшая прикасаться к себе только хозяину.
После двух лет ежедневного общения с Седриком Хельга пришла к выводу, что знает его не лучше, чем в первый день их знакомства. Когда он погиб в автомобильной катастрофе, она почувствовала себя виноватой перед сэром Альфредом, что так и не стала при жизни Седрика его другом.
Сэр Альфред воспринял смерть единственного сына философски, зато Эдит была неутешна. Миновало почти девять месяцев, прежде чем Хельге удалось убедить девушку снять траур и начать готовиться к первому выходу в свет, который должен был состояться через некоторое время после того, как ей исполнится восемнадцать.
Хельга понимала, что теперь к ее многочисленным обязанностям прибавилась функция дуэньи. Внутренний голос подсказывал ей, что она не сможет достойно сыграть эту роль. Нет, дело было вовсе не в сэре Альфреде и Эдит — она знала, что, привыкшие во всем полагаться на нее, они останутся довольны результатом. Ее беспокоило другое. Родители или родственники дебютантки должны устраивать разнообразные развлечения для молодежи. Но, как оказалось, у Стинов было мало друзей и знакомых, даже несмотря на их богатство. Что касается сверстниц Эдит, то их можно было пересчитать по пальцам. А от Хельги требовалось практически невыполнимое: составить длинный список гостей, которых пригласят на первый бал дебютантки.
Она вынудила сэра Альфреда назвать имена тех его друзей, у кого были дочери и сыновья. Ей хотелось пригласить побольше сверстников Эдит, правда, она опасалась, что те, не будучи лично знакомы с девушкой, просто проигнорируют бал.
Хельга делала ставку на то, что в настоящий момент Эдит являлась единственным ребенком и наследницей одного из богатейших дельцов
Однако нельзя было забывать и о самой Эдит, которая похорошела за последнее время. Уже ничто в ней не напоминало нескладного угловатого подростка, съежившегося перед дымившим камином в классной — именно такой Хельга впервые увидела Эдит, когда сэр Альфред повел ее знакомиться с дочерью.
К сожалению, ее волосы остались все такими же непослушными, и ни один парикмахер с Бонд-стрит не мог с ними справиться. Хельге пришлось приложить немало стараний, чтобы дорогая одежда хорошо сидела на худеньких плечиках девушки.
Что же касалось самой Хельги, то можно было смело сказать, что она являлась плохим фоном для своей подопечной. С годами ее красота расцвела, а положение, которое она занимала в доме, придало ей уверенности в своих силах. Теперь она чувствовала себя защищенной, и от ее прежнего испуганного взгляда не осталось и следа. Она была ослепительно хороша, и где бы ни появлялась, взгляды мужчин были неизменно прикованы к ней. Рядом с Хельгой Эдит была бледной тенью. Но как ни странно, в ее отношении к старшей подруге не было и намека на ревность. Эдит обожала Хельгу, восхищалась каждым ее поступком и радовалась, когда кто-то оказывал ей знаки внимания. Для нее не было большего удовольствия, чем услышать комплимент в адрес молодой немки, а затем пересказать его ей.
Появление Хельги в доме подействовало на Эдит самым благотворным образом. Что было бы, если девушка излила бы свою любовь на менее достойного человека?! Однако Хельга понимала, что рано или поздно обожание ее подопечной создаст ей большие сложности, какая-то смутная тревога поселилась в ее душе и не покидала ни на минуту.
Хельга заполнила уже сотню карточек с приглашениями на первый бал Эдит, когда дверь отворилась и опять вошел Вильям.
— Простите, мисс, там какой-то джентльмен. Он хочет видеть сэра Альфреда. Я сказал, что его нет, и он попросил провести его к мисс Эдит.
— К мисс Эдит?! — изумленно повторила Хельга.
— Он назвался господином Суинтоном, — продолжал Вильям, — и извинился за то, что у него нет визитной карточки.
— Господин Суинтон, — проговорила Хельга, стараясь вспомнить, кому принадлежит это имя. — Нет, я не знаю никакого господина Суинтона. А ты уверен, что он джентльмен, Вильям? Может, он коммивояжер?
— О нет, мисс. Он выглядит действительно как джентльмен, — заверил ее слуга.
— Тогда не знаю, кто это, — пожала плечами Хельга. — Лучше проводи его ко мне. Я хочу поговорить с ним. Мисс Эдит скоро спустится. Если понадобится пригласить ее, я позвоню.
— Слушаюсь, мисс, — улыбнулся Вильям и скрылся за дверью.
Минуту спустя он снова появился в библиотеке и громко объявил:
— Господин Фрэнк Суинтон.
Незнакомец медленно прошел в комнату. Он был одет в сюртук для утренних визитов, в петлице которого алела огромная гвоздика. Тщательно завязанный черный галстук украшала булавка. На вид молодому человеку было чуть больше тридцати, и его с полным основанием можно было назвать привлекательным. Кончики его усов слегка загибались вверх, а темные блестящие волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб.