Авантюрист
Шрифт:
— Никогда не поверю, что ты у Бегемота ни разу не был. Ведь коллеги по театру. Оба пьющие. Ты юнец, а он мудрец. Наверняка делился опытом.
— Ну делился, а что дальше, — продолжал хорохориться Чуев. — Раза два я у него был. Но с тех пор минуло лет шесть-семь. Не помню я адреса, слышишь, убей, не помню.
— Вот ведь люди! А еще называют себя интеллектуалами. Номер дома, двузначное число неспособны удержать в памяти.
— Можно подумать, что ты никогда из гостей пьяным не возвращался.
— Но ходил ты к Лузгину трезвым, или ты тогда вообще не просыхал? Ладно, поехали. В дороге разберемся. Поедем на твоей лайбе, Витя.
— А почему на моей?
— Потому что ты единственный из всей компании не пил шампанское. Ты что, хочешь, чтобы я в пьяном виде сел за руль и стал преступником?
Дело, конечно, было не в алкоголе. Просто мой «форд» уже примелькался недоброжелательно настроенным ко мне людям. А дырки в лобовом стекле и вовсе служили неопровержимой уликой, изобличающей хозяина в бурной деятельности на поприще если не криминальном, то около того. Но говорить об этом Чуеву я не стал, дабы не нервировать бывшего артиста понапрасну.
— От кого ты узнала адрес Наташи? — спросил я у Верочки, садясь на переднее сиденье рядом с Чуевым.
— От Гуся. Он случайно видел, как она выходила из этого подъезда, ну и решил, что искусствоведша там квартиру снимает.
— Адрес? — небрежно бросил через плечо Чуев.
— Улица Независимости, дом 11, подъезд третий. Номера квартиры не знаю, но можно уточнить у соседей.
— Уточни на всякий случай, в честь чьей независимости эту улицу назвали, — ехидно заметил Чуев, но Верочка, увлеченная погоней по следу, никак не отреагировала на его юмор.
Какое-то время Чуев покорно следовал указаниям Верочки, сворачивая то влево, то вправо. Потом вдруг вновь ударился в истерику:
— Это же улица Революции, я совершенно точно помню, при чем тут ваша независимость?
— Разуй глаза, Витя, — настоятельно посоветовал я ему. — И вспомни, в какой стране живешь. В России независимость от здравого смысла всегда приобретается в результате революционных преобразований. Так что смирись, гордый человек, и рули туда, куда Верочка скажет. Чего хочет женщина, того хочет Бог.
— Вот козлы, — пригляделся Чуев к табличке на фасаде нужного нам дома. — Когда они успели переименовать? Я же точно помню, что Лузгин жил на улице Революции. Да вот и он.
Из подъезда, в котором, если верить Гусеву, должна была проживать Наташа, вышел кругленький человек невысокого роста. Впрочем, вышел он, кажется, не по доброй воле, поскольку его окружало трое амбалов устрашающей наружности и явно склонных к насилию. Во всяком случае, один из них без всяких церемоний толкнул Лузгина в спину, придавая ему ускорение по направлению к уже виденному мной белому «мерседесу». В «мерседесе» Лузгина поджидал человек, в котором я, кажется, узнал Красильникова. Я говорю «кажется», поскольку довольно трудно опознать человека на таком расстоянии. А ближе подобраться к похитителям мы не рискнули, опасаясь слишком резкой реакции. Чего доброго, решительные ребята вновь открыли бы стрельбу, на этот раз более прицельную.
— Они его увозят, — заелозил Чуев. — Ну что ты сидишь, Феля, действуй.
— Прикажешь стрелять? — вежливо полюбопытствовал я.
К сожалению, ни у меня, ни, судя по всему, у Чуева не было полной уверенности, что Лузгина похищают. В конце концов, Бегемот не кричал «караул» и не пытался иным способом привлечь внимание соседей и прохожих. Может, он вполне добровольно согласился сотрудничать с Красильниковым. Не исключено, что его купили. В любом случае лезть в одиночку на банду хорошо вооруженных молодчиков я не собирался. Героическая смерть пока что не входила в мои планы.
— Рули за ними, — приказал я Чуеву. — И соблюдай дистанцию.
— Это Конь со своими братками, — сказал вдруг Лабух с заднего сиденья. — И машина эта его.
— Какой еще конь? — рассердился Чуев.
— Коняев, — уточнил Лабух. — Та еще сволочь.
С Коняевым я лично знаком не был, но слышать о нем слышал. Народная молва приписывала ему немало криминальных подвигов. Зато правоохранители в его сторону лишь скорбно вздыхали и сетовали на недостаточность улик. Пару раз они, впрочем, пытались его привлечь и оба раза оконфузились. Словом, столь предосудительное знакомство с чуть ли не главным в нашем городе отморозком характеризовало, надо признать, господина Красильникова далеко не с лучшей стороны. А еще потомок купца первой гильдии!
— За город едут, — без труда определил Лабух. — У Коня там домишко за каменным забором.
— А ты что, бывал у него?
— Коняев сейчас вполне респектабельный бизнесмен, вхожий и к мэру, и к губернатору. Я его консультировал по поводу картин. Он мнит себя коллекционером. Хотя, между нами, в сфере искусства он полный дундук.
Значит, убивать Лузгина эти люди не собирались, иначе известный многим в городе Коняев не стал бы так откровенно светиться. Надо сказать, что Лабух очень вовремя опознал коняевских братков и вычислил направление их движения. Дело в том, что из Витьки Чуева водитель, как из собачьего хвоста сито. Несколько раз, несмотря на наши понукания, он самым бездарным образом упускал «мерседес», который, к слову, абсолютно никуда не торопился и катил по городским улицам со скоростью, предписанной чайникам нашим заботливым ГИБДД. К сожалению, Чуева-младшего даже чайником назвать нельзя. В принципе я бы вообще не доверял руль людям, склонным к мечтательной меланхолии. И уж тем более не выпускал их на городские улицы в сумеречную пору. Человек родился в этом городе, прожил на его улицах всю свою жизнь и, кажется, должен бы знать его как свои пять пальцев, но не тут-то было: дважды этот олух царя небесного сворачивал не туда, а один раз едва не бросился под колеса тяжелогруженого КамАЗа. Не перехвати я в самую последнюю минуту у него руль, наше путешествие закончилось бы, едва начавшись.
— Тебя в дом Коняева пустят? — спросил я у Лабуха.
— Должны пустить, — пожал тот плечами. — Конь ко мне хорошо относится.
Не скажу, что Коняев жил в хоромах, но домишко впечатлял неискушенного человека. А каменная ограда и вовсе имела претензию сравняться с крепостной стеной. Будь я Рыцарем печального образа, мне никогда не удалось бы взять сей укрепленный замок с помощью верного копья. К счастью, я не был рыцарем и не собирался вести боевых действий. После того как железные ворота поглотили белый «мерседес», я решил, что настала моя пора подсуетиться.
— Ты что, с ума сошел! — возмутился Чуев. — Нашел с кем связываться. Этот Коняев нас в порошок сотрет.
— Не вибрируй. Тебе в пасть зверя идти не придется. Останешься на стреме. Если через час мы с Лабухом не вернемся, позвонишь Роману Владимировичу и вызовешь подкрепление. Близко к воротам не подъезжай. Варежку не разевай. Следи за тем, чтобы враг не застал вас с Верочкой врасплох.
Чуев бурчал себе что-то под нос, видимо, весьма для меня нелестное, но я его уже не слушал, готовясь к вылазке. Лабуха я на всякий случай прихватил с собой, и уж, разумеется, не в качестве оруженосца или подсобной военной силы. Просто надо же было что-то, а точнее кого-то предъявить на входе бдительной охране.