Авантюрист

Шведов Сергей Владимирович

— Так вы считаете, что Алекперов в ресторане охотился именно за Строгановым и именно Строганов его потом устранил?

— Очень может быть. Вы недооцениваете графа Фелю, Николай Емельянович, и незнание местных реалий дорого обошлось вашим людям. А между тем Феликс Строганов весьма серьезная фигура, в каком-то смысле он унаследовал связи Романа Владимировича Чуева. Практически все сомнительные операции областной элиты проходят через руки Авантюриста. Строганов очень осведомленный человек, и так просто вам его не сдадут. У него есть симпатизанты и в прокуратуре, и в милиции, и в областной администрации. Далеко не бескорыстные симпатизанты, как вы, вероятно, догадываетесь.

Я не стал бы ручаться головой, что все сказанное мною Николаю Емельяновичу было правдой, но в данном случае чрезмерная откровенность

и не входила в мои планы. Агент Веселов, засланный в стан неприятеля, должен был, безусловно, внушить доверие, но мы вовсе не собирались сотрудничать со столичными бонзами. Игра была рискованной, и я отдавал себе в этом отчет. И двигал мною не только денежный интерес. Возможно, я зарываюсь, но мне надоело, что эти господа вершат свои делишки с таким видом, что в этой стране нет ни закона, ни морали, а ее население — это всего лишь глупое стадо, покорное воле своих обнаглевших пастухов. Наверное, у меня мания величия или комплекс неполноценности, но время от времени у вашего покорного слуги появляется желание, знакомое многим — ткнуть наших замечательных начальников мордами в дерьмо. И с этим горячим желанием потомственному пролетарию очень трудно бороться.

— Что вы знаете о Веневитинове?

Вопрос не захватил меня врасплох, и я ответил практически без запинки:

— Я слышал, что Веневитинов в городе, но город слишком велик. К тому же знают Веневитинова немногие. Из моих знакомых только известный вам Язон. Если бы вы дали мне фотографию этого человека, дело бы значительно ускорилось.

— К сожалению, фотографии Веневитинова у меня нет.

— Трудно ловить того, не знаю кого, Николай Емельянович. А главное — зачем? Никто мне до сих пор не сказал, кто такой этот Веневитинов, какие ценности и от кого скрывает.

— Веневитинов опасный преступник, он скрывает ценности, принадлежащие государству, и долг каждого порядочного человека помочь органам в ero поимке.

Последняя фраза прозвучала очень торжественно, хотя и вразрез с предыдущим разговором, но и я не ударил в грязь лицом и отозвался не менее торжественно и по-пионерски:

— Всегда готов.

Николай Емельянович не оценил моего патриотического порыва и слегка поморщился. Все-таки он принадлежал к поколению, для которого высокопарная патетика была способом общения и средством продвижения по карьерной лестнице, а от старых привычек отказываться трудно, поэтому нет-нет да и прорываются в их речах бодрые, зовущие к великим свершениям фразы, вызывающие кривую ухмылку у поколения прагматиков, привыкших судить о человеке не столько по словам, сколько по делам. А зря, между прочим, мы ухмыляемся. Дела делами, но и слово в этом мире много значит, и если оно иной раз и не отражает сути происходящих процессов, то по нему можно предсказать форму, в какой эти процессы будут протекать. И в данном случае патриотизм как ширма для хищения собственности в особо крупных размерах ничуть не хуже того же либерализма. Для пылкого либерала Николай Емельянович был уже староват. И пионерско-комсомольское воспитание, и служба в соответствующих органах не могли не наложить на него своего отпечатка, и потому нынешний патриотический курс оказался для него прямо-таки манной небесной. У генерала появилась возможность вписаться в галопирующую действительность, практически не меняя защитную окраску, лишь кое-где подновив износившийся камуфляж.

— Вы напрасно морщитесь, Николай Емельянович, я ведь прекрасно понимаю всю сложность нынешней ситуации: с одной стороны, надо восстанавливать былую имперскую мощь, с другой — это не должно выглядеть как вызов нашим новым партнерам, которые души в нас не чают. В общем, нужны средства, не учтенные в бюджете. Я правильно излагаю суть дела?

Николай Емельянович прокашлялся, и выражение лица его стало доверительным.

— Вы мне понравились, Игорь. Всегда приятно встретить человека, наделенного острым умом. А вы к тому же молоды, у вас вся жизнь впереди. Вы совершенно правильно нарисовали стоящую перед нами задачу. Нам приходится отстаивать интересы Российского государства не только на форумах, встречах, симпозиумах, но и иными способами. К сожалению, далеко не все понимают сложность ситуации, и в этом наша главная проблема.

В принципе я вполне допускал, что Николай Емельянович

сказал мне не всю, но правду. Очень может быть, что часть денег, а возможно, даже значительная, пойдет на нужды спецслужб, а не в карманы генералов от безопасности. Сомневался я в другом — в том, что николаи емельяновичи, профукавшие империю, способны достойно противостоять своим оппонентам на невидимом фронте. Я ведь был в Чечне, где разжиревшие и телом и мозгом кремлевские дяди показали свою полную несостоятельность и неспособность грамотно отвечать на вызовы времени. Одно дело аппаратные интриги и слежка за неблагонадежной интеллигенцией и совсем другое — противостояние чужой интеллектуальной мощи на мировой арене, где решаются проблемы, аукающиеся потом по самым дальним и глухим уголкам земного шара. Разумеется, вслух я своих крамольных мыслей высказывать не стал, боясь огорчить расположенного ко мне собеседника.

— Давайте подобьем бабки, Николай Емельянович: какие конкретно вы ставите перед нами задачи и какими способами планируете их решать?

— Меня заинтересовал ваш рассказ о Банщике. Я хотел бы повидаться с Борисовым. Думаю, эта встреча будет продуктивной.

— Должен ли я и в дальнейшем разрабатывать Виктора Чуева, или это направление следует считать малоперспективным? Мое мнение: шоумен действительно практически ничего не знает о делах своего папаши. В лучшем случае его можно использовать лишь как трамплин для проникновения в окружение Романа Владимировича.

— Согласен. Чуев-младший нас не очень волнует, ваша цель, Игорь, — Юрлов и Строганов. Мы пришлем вместо Шестопалова другого человека, с ним вы и будете работать.

Впервые за время нашего разговора с Николаем Емельяновичем Вадим подал голос, впрочем, это был не голос даже, а кхеканье, которое лишь с большой натяжкой можно было бы назвать протестующим.

— Я бы не стал этого делать, Николай Емельянович. Во-первых, Шестопалов уже обжился в нашем городе и лично знаком с персонажами драмы, во-вторых, эти люди тоже его знают как человека, занятого поисками пропавших сокровищ, и, следовательно, он является для них мощным раздражителем. Именно на Шестопалове будет сосредоточено все их внимание, в то время как мы будем действовать в тени. Разумеется, вы вправе присылать кого угодно и когда угодно, но хотелось бы, чтобы наши действия координировались с вашими.

— Пожалуй, вы правы, — задумчиво кивнул головой Николай Емельянович. — Шестопалов может быть полезен именно в этом качестве, но тебе, Вадим, придется вплотную заняться Веневитиновым.

— Людей мало, Николай Емельянович, — хрипло отозвался «майор Петров». — В сущности Веневитинова знает только Язон, но за ним нужен глаз да глаз.

— Да не сбежит он никуда, — махнул я рукой в сторону Вадима. — Зачем ему портить отношения со спецслужбами? Я бы на вашем месте привлек к поискам Веневитинова и его сестру. Я не исключаю, что Веневитинов сам попытается выйти с ними на контакт, или это сделает Феликс Строганов. В данной ситуации нам любое лыко будет в строку.

Николай Емельянович не стал откладывать разговор с Борисовым в долгий ящик, судя по всему, он не располагал временем для долгого гостевания в нашем городе. И уже вечером этого же дня я привез владельца ателье «Этуаль» на квартиру, где остановились Шестопалов с Язоном. Меня на всякий случай страховал Чернов, который расположился в пивной напротив дома тринадцать по улице Независимости. Недружественных действий со стороны Николая Емельяновича и его подчиненных мы не опасались, но нельзя было сбрасывать со счетов друзей убитого Алекперова, у которых к Борисову было немало вопросов. Сам бизнесмен отчаянно трусил, что неудивительно, к тому же он был ненадежен, и нельзя было исключить, что в последний момент он выйдет за рамки отведенной ему Строгановым и Черновым роли и поломает нам всю игру. Хотя, надо сказать, никаких особо сложных задач мы перед ним не ставили. От него требовалось всего лишь связно пересказать ход событий четырехмесячной давности, которые, надо полагать, хорошо отпечатались в его памяти. Естественно, мы внесли в его воспоминания кое-какие коррективы, в частности, ему было запрещено упоминать о нашем с Черновым участии в этом деле, а также о последней встрече со Строгановым, когда тот вытащил его прямо из-под носа уже нацелившихся на добычу коршунов.