Авантюрист
Шрифт:
Юноша согласно кивнул.
— Это вам средство усиления. Надеюсь, разберетесь? — С этими словами передал ему «мастерворк» и «бандольеро» с пулями. — Через положенное время мастер-стрелок Буян подберет смену.
Оба в унисон ответили: «Есть, разрешите идти?» — с чем и отправились исполнять приказы.
А я собрался помочь Фоме исцелять ранения. Колотые, резаные, пулевые и ожоги. От одного вида которых становилось дурно. Еще бы знать, как к ним подступиться… Неуклюже опустился на колени. Чего-то худо мне. Никак ответственность за полтора десятка жизней давить начала.
— Я посмотрю вашу рану, — встрепенулся лекарь.
— Нет, она в порядке. Только после них, — махнул рукой с браслетом в сторону солдат и добавил: — Не обсуждается.
Медик задержал свой проницательный взгляд на магическом камне и продолжил пользовать тяжелораненых. Интересно, а как он узнал, что я ранен? Неужели протекает из-под пластыря? Или по другим признакам распознал? Нет в лесу зеркал, а надо полагать, я не только бледное от потери крови лицо морщу, но и движения стеснены. Мало ли косвенных признаков?
Дотянулся до пакета с медициной и взял пожевать еще половинку волшебного листика. Ничего так вкус, терпкий и горьковатый. Оставшийся запас Фома распределил среди раненых с наказом тщательно жевать и ни в коем случае не глотать целиком. Тяжелые получили по листику, легкораненым досталось по половинке — на этом запас местного аспирина иссяк. А вот завтра… что ж, я-то потерплю, а вот одноглазому с распоротым бедром, усачу с рассеченной грудью, юному рекруту с переломом руки, да и тем, кого попятнали свинцовые картечины, — не позавидуешь.
В сторонке в углублении затрещал сухими веточками костерок. Над огнем, поддерживая друг друга, притулились солдатские котелки. Буян принес Фоме все бинты и условно чистые тряпки, собранные с миру по нитке.
Затем расторопный боец подробно доложился по ситуации, благодаря чему удалось подвести невеселые итоги. Под моим началом оказалась инвалидная команда в составе восемнадцати человек. По моему мнению, слабовооруженная и не способная к дальнейшей ретираде методом форсированного драпа по лесисто-болотистой местности. Держать оружие и сражаться могли двенадцать человек. Плюс ценный и мобильный, но, увы, классический некомбатант Фома Немчинов. Что-то с математикой у меня хреново, себя вот забыл посчитать среди боеспособных. На двенадцать потенциальных носильщиков имелись пятеро неспособных самостоятельно двигаться. Я тащить никого не могу и не буду, как бы меня самого не пришлось завтра кантовать. Вот выйдет весь адреналин, улетучится активное вещество обезболивающего — и привет.
На всю честную компанию, без учета моего арсенала, приходилось одиннадцать единиц стрелковки и три исправных арбалета. Из холодного оружия Буян почему-то особо выделил две «боевые косы», хотя сам вооружен кинжалом и короткой саблей с массивной гардой, а многие солдаты таскали в ножнах тесаки, здорово смахивающие на мясницкие ножи с длинной ручкой. К десяти гладкоствольным ружьям системы Дербана имелось ровно десять пуль, но по причине полной разрядки магических батарей, гамионов, в состоянии поражать врага стрельбой только половина. Боекомплект драгунского двуствольного пистолета, которым владел юный кадет, составлял четыре пули. К арбалетам в наличии по шесть болтов. Если принять во внимание неисправный арбалет, то можно порадоваться дисциплине моих солдат — никто не бросил оружия, даже стволы тяжелораненых вынесли вместе с их владельцами.
Что до скудости боезапаса, то подсказчик в моей голове поведал любопытный факт — батальон выступил в поход с половиной штатного боекомплекта.
Запасные гамионы к оружию хранились вместе с пулями в обозе под надзором подофицеров. За несколько дней до похода в батальоне произошла замена всего командного состава на присланных из Империи амнистированных преступников из числа бывших военных. Большинство из них незадолго до нападения перешли на сторону бандитских шаек. Отдельные капральства и вовсе остались без огнестрельного оружия перед лицом врага.
Степень военного маразма перешла грань политического предательства. Батальон стрелков цинично послали на убой. Захотелось плюнуть в глаза Светлейшему Князю Белоярову.
Итак, две единицы холодного древкового, а именно глефы, поименованные «боевыми косами». Тут необходимо остановиться подробнее. Я и сам слегка «подзавис», переваривая очередную порцию интеллектуальной помощи подселенца попаданцу. К глефам прилагались два необычных одинаковых с лица мужика богатырских размеров. В качестве защитного снаряжения гигантам служили стальные помятые кирасы поверх стеганых фуфаек все той же светлой расцветки, украшенной теперь жуткими узорами бурых пятен. Предплечья окружали подобия буфов, отчего казалось, что у «глефоносцев» гротескно перекачаны бицепцы. Локти закрывали наручи с гибкой пластиной, защищающей тыльную сторону ладони поверх грубых кожаных перчаток. Защиту головы обеспечивали стальные шлемы-каски с козырьками и пластинчатой защитой шеи.
Титаноподобные бойцы в лексиконе моего суфлера фигурировали под названием «древичей». Нет, они не являлись каким-то особым воинственным племенем, проживающим в дебрях, чащах и пущах русинских княжеств, в силу жизненных обстоятельств или божественного произвола получившие роль «швейцарцев». Несомненно, они являлись живыми людьми со всеми их сильными и слабыми сторонами. Несомненно, они обладали душой и разумом. Вот только появлялись они на свет не вполне естественным путем. Их отцы — колоссальные деревья, Асени. Посмертные воплощения великих героев и мудрых правителей русинского народа. Сохраняя мой когнитивный процесс в деловом русле, процесс оплодотворения, как и все прочие, суфлер оставил за кадром.
Под моим началом оказались два опытных, хорошо обученных воина первой линии. В наемных отрядах им бы гарантированно платили двойное жалованье. Ходячие мясорубки. Способные остановить несущегося на пехотное каре драгуна или любую тварь, порожденную колдунами Скверны. Способные без устали, игнорируя раны, перемалывать в рукопашной любую пехоту, кроме, пожалуй, наемных латников и панцирников имперской гвардии. Готовые сражаться до конца в самой безвыходной ситуации, заставляя врага дорого заплатить за их жизни…
Имелся лишь один недостаток. Парни туговато соображали и нуждались в приказах. Лишенные цели и командира, они совершали массу тактических ошибок и теряли возможность дать отпор паршивому сквернавцу.
А причина крылась в базовом запрете на убийство разумного существа. Русинские божества создавали защитников своей земли, а не машины для убийства и завоеваний. Поэтому без жесткой направляющей воли воеводы эти воины, увы, самостоятельными боевыми единицами являлись весьма условно. Что ж, теперь они получили приказ привести в порядок оружие и снаряжение.