Авантюрист
Шрифт:
— Чтобы догнать удачу, нам всем придется побегать, мастер-стрелок. А у твоего командира просто беда с портянками!
Буян улыбнулся. Я тоже. В наших улыбках не было безумного оскала диких зверей. Просто сегодня мы сберегли свои глотки, чтобы завтра сообща резать чужие.
Несмотря на обезболивающее и магическую помощь, раненые стонали, мертвецки уставшие солдаты ворочались на импровизированных лежаках, жабы переругивались с ночными хищниками, звенело кровожадное комарье, да еще странное чувство тревоги не давало мне сомкнуть глаз на переполненном острове. Рана почти не беспокоила. Фома осмотрел меня, как и было приказано, в последнюю очередь, продезинфицировал кожу вокруг раны и налепил последний оставшийся берлист. Даже полкотелка солдатской каши в желудке не способствовали сну. Вместо полноценного погружения в необходимый организму продолжительный отдых я, прислонившись к ранцу и закутавшись в одеяло, грезил наяву, клевал носом, но, к великому своему раздражению, оставался в сознании. А ведь завтра мне предстояло руководить организованным отступлением остатков батальона, транспортировкой раненых в сложных условиях непроходимого леса. Кроме этого наверняка придется повоевать.
Чтобы ночь прошла с пользой для отряда, нагрузил ранец разряженными гамионами к солдатским ружьям и отбыл на большую землю составить компанию часовым Молчуна и деревьям. Заклятые магией камни автоматически пополнялись за счет носителя, но там, где обычному человеку потребуется ночь и серьезное напряжение сил, я справлюсь за полчаса без особых последствий.
Обстановку на этот раз строптивый мастер-стрелок доложил как положено. Судьба нам благоволила, отряд не обложили и даже не обнаружили. Никакие диверсанты в кустах с ножами в зубах не таились, вражий зоопарк нас игнорировал. Молчун трижды за последнее время, несмотря на сумерки, отходил на сто — сто пятьдесят метров от «зеленого лабиринта» и, затаившись, прислушивался. Помогало ночное зрение и тренированное обоняние бывшего браконьера. Опаснейшая авантюра — эти одиночные выходы, если учесть наличие у противника бойцовых котов и извергов, но обуздать непоседливую и деятельную натуру Молчуна мне, увы, пока было не по силам. Не во вред отряду, и ладно.
С моего разрешения мастер-стрелок высказал предположение, что враг караулит нас в наиболее удобных местах: у Каменной Длани, где дорога огибает развалины старого замка, и в ущелье Рока — других альтернатив для рассеянных остатков батальона не существовало. Двигаться к вольному городу Грыму на соединение с главными силами после столь «жаркого приема» — выбор суицидников. Как только враги добьют окруженный у Грыма экспедиционный корпус Армии Освобождения, вся баронская вольница, разнокалиберные банды наемников и мародеров, хлынет по тракту Висельников. Чтобы сполна воспользоваться плодами своей победы и совершить грандиозный набег на Колонии Объединенных земель и русинских княжеств…
Остальные направления для нас наглухо закрыты непроходимыми чащами и болотом. Протянувшаяся вдоль тракта скальная гряда попросту неприступна — малочисленные проходы в ней мало того, что под контролем, так еще и ведут в бандитские гнезда… Несмотря на туман, царивший в сознании, версия стрелка мне показалась состоятельной. Сил у сквернавцев после «пирровой победы» на прочесывание всей пущи не осталось, а вот закупорить узкие места они могут себе позволить. Возможно, тот брутальный полевой командир и рванул в обход болота, чтобы успеть к ущелью Рока раньше меня. Я бы так и сделал. Кто знает, сколько недобитых русинов в лесу попряталось? Чем терять бойцов в стычках во время прочесывания, проще всех беглецов поодиночке и группами «принять» из засады — усталых, голодных, деморализованных.
Пользуясь служебным положением, напряг рядовых на организацию мне лежака. Лунного света для рубки еловых лап не хватало, поэтому выпал случай изучить еще одну функцию браслета — камень испускал направленный пучок света с возможностью регулировки диаметра и интенсивности излучения. Все-таки нереально крутой подгон: тут тебе и умная аптечка, и переводчик, и фонарик, да все автоматически подзаряжается от моей магической энергии, запас которой, как оказалось, весьма продуктивно восстанавливали деревья.
И не только они. Жизнь в другом мире продолжала радовать «открытиями чудными». Расторопный рядовой по имени Афанасий принес нам с Молчуном две металлические кружки исходящего паром травяного отвара. Мастер извлек из-за пазухи берестяную цилиндрическую посудинку, из которой натряс себе в чай щепотку снадобья. Характерный запах мгновенно воскресил в памяти недавнюю находку в хабарнике наемника — серый порошок в широкой стеклянной колбе. Суфлер бодрствовал и не оставил меня в неведении. Загадочную субстанцию, называемую ашем, доставляли из самого центра Скверны, точнее, из глубоких подземелий, куда никогда не ступала нога нормального человека. Суфлер не имел точной информации относительно происхождения порошка: преобразованный Скверной прах живых существ, споры неизвестного растения, алхимический продукт — версий было много.
Средство, метко прозванное за последствия «бошколомом», увеличивало активный запас магической силы человека и стимулировало ее пополнение. Пользовались ашем, как правило, люди не слишком одаренные магической силой, а также те, кому приходилось постоянно применять в своей работе магию: врачи, алхимики, ремесленники. Регулярное употребление пахучего серого порошка вызывало привыкание, со временем кроме головной боли проявлялись более серьезные побочные эффекты, начиная от расстройства памяти и заканчивая неконтролируемыми вспышками ярости вплоть до полного помутнения рассудка с потерей магических способностей. Однако местные жители не привыкли консультироваться с врачами по таким мелочам, как повышенная раздражительность, а большей беды отмеренная доза Молчуну причинить неспособна, если мужик не начнет каждый день «торчать» на ней. Мастер заварил себе так называемый «егерский чай» — сбор лесных трав и четверть дозы коварного порошка. Мне же не предложил снадобья не из вредности или жадности, а потому, что сильным природным магам аш вреда наносил куда больше, чем пользы. Прихлебывая напиток, Молчун выпростал из-под униформы и сжал свободной рукой висящий на шее амулет.
Однако, гордец. Видел же, что я солдатам ружья заряжаю, а ведь его амулетик более деликатного обращения требует. Эх, одно дело «вспомнить», как обновлять и усиливать контуры вложенного в артефакт заклинания, а другое — уметь применять на практике. Ничего, господин подселенец, выберусь из болота, а там дайте срок, освою премудрость…
— Глазоотвод, — коротко пояснил Молчун, заметив мой интерес. — С одного «туза» снял в прошлогодней кампании.
Понятно, на солдатское жалованье такой не купишь. Устало кивнул, подтверждая назначение амулета — список моих талантов пополнился возможностью на небольшом расстоянии определять простейшие контуры заклинаний, вложенных в камни. Какое-то время мы молча пили чай, наслаждаясь относительной тишиной и спокойствием. Кто его знает, как сложится завтрашний день, но сейчас-то мы живы. Лелеем надежды и строим планы.
Мастер-стрелок поправил свою саблю — на гарде у лезвия сверкнул половинным зарядом утопленный в металл камешек.
— Не дает клинку тупиться, — с гордостью сообщил Молчун.
— Э-э, нет, боец. Это у тебя щит. Небольшой, но направленный. — Я обрисовал стрелку размер защитного поля его гамиона, немного расплескав свой напиток, и добавил, что при полном заряде амулет защитит от пистолетной пули. Пояснил, что хотел сказать словом «направленный» — щит автоматически принимал положение параллельно телу. Как и все изделия для носителей, не имеющих полноценных магических способностей, вложенное заклинание срабатывало независимо от владельца. Все, что требовалось от Молчуна, это регулярно заряжать прожорливый камешек.
— Благодарствую, — мастер выпустил отводящий глаза амулет и озадаченно положил руку на эфес.
Есть контакт! Общение со строптивцем налаживается — с удовлетворением отметил я.
— Я вот что спрошу, вашбродь, только не сер-ик-чайте… — стрелок икнул и осоловело повел глазами. Ничто не берется из пустоты, вот и аш преобразовывал физические силы человека в заряды гамионов, ослабляя тело и разум.
— И не собирался, — соврал я, перебив стрелка. Долгожданный сон все не шел.