Авантюрист
Шрифт:
Засыпал могилу как угорелый, дважды отвлекался на то, чтобы запустить в ближайшую гадину камнем покрупнее. На сложенный из камней холмик водрузил ржавый шлем со свежими царапинами.
— Земля тебе пухом, парень! Прости, если что не так. При случае сочтемся.
В качестве салюта последней чести поднял над головой нож. Могилу медленно, словно распускающийся изнутри призрачный цветок, охватил яркий свет. Гарпии панически заголосили, захлопали крыльями, прикрывая перекошенные рожи. Похоже, моя миссия окончена. Улучив момент, рванул в туман. В спину в унисон злобно прошелестело трио:
— Не уйдеш-ш-ш-шь!
Седые клубки призрачных нитей, стелющихся над камнями, приняли как родного. Почувствовав нарастающий шум за спиной, упал на колени, перекатился, ощутив лицом, как обдало потоком смрадного воздуха. Там, где только что находился, о поверхность, леденя душу, клацнули когти. Снова бросок на колени и перекат вправо. И вновь воздушная атака прошла мимо. Поймав ощущение близящейся волны, отмахнулся над собой ножом. Почуял, как клинок чиркнул по твердому, а через полсекунды резаная гарпия заверещала, как подобает. Ага, не понравилось!
«Теперь, главное, не повторяться, женщины любят оригиналов», — напомнил себе, намечая новый маршрут для маневра. Резкий уход влево, и прямо по бывшему курсу образовалась свалка — сразу две гарпии столкнулись и принялись драться. Внезапно молочные клубы расступились. Перед моим лицом в немом крике распахнулась пасть, полная острых зубов, пространство отгородили распахнутые крылья. Самая умная тварь оказалась самой невезучей. Моя рука на автомате вогнала нож справа чуть ниже вздрогнувшего «ушка спаниеля» с такой силой, что в грудине смачно хрустнуло, а «бабокурица» заметно покачнулась. В запоздалой попытке защититься тварь отбросила меня крыльями, лишив последнего оружия. Да и визгу получил на хорошую контузию. Лучше дважды сквернавцам склад с гранатами спалить, чем такое разок прослушать.
Вот и спасительный костер! Как я любил его в тот момент! Камзол промок до нитки от пота, а я с трудом переставлял ноги. Вот щит, вот отполированный чьей-то усидчивой пятой точкой камень…
— Больше не теряй. — Арагорн аккуратно кинул мне под ноги оставленный в теле гарпии клинок.
Хриплым голосом односложно поблагодарил, схватил дрожащей рукой нож, обтер об рукав и спрятал за голенище.
— «Спасибо» оставь себе, а находку давай сюда.
— Лови. — Кинул увесистую капсулу через костер так же под ноги, но Арагорн ловко перехватил снаряд в полете.
— Что еще взял у бродяги?
— Тоже расстреляешь за мародерку? — скорчив для порядка недовольную физиономию, извлек игральные кости из кармана камзола, положил на камень и с видом сироты, отдавшего негодяю единственную черствую горбушку, уставился на пламенеющий костер.
Арагорн спрятал стальной тубус во внутренний карман пиджака, молча поднял кости правой рукой и сжал в кулаке. В черных глазах загорелись искры, а губы сложились в довольную усмешку.
— Нет, не расстреляю. Может, сыграем, Богдан?
— Уже сыграл по твоим правилам… — пробурчал я в распухший от удара нос. — Азартные игры не мой выбор.
— Лукавишь, однако! Я же вижу, азарт в тебе есть. Практичный ты, неоправданный риск не любишь, но для дела это даже хорошо. Чем заканчивается безграничная вера в свою удачу, ты сегодня увидел.
С этими словами мужчина положил на камень костяшки двумя шестерками вверх.
— Бери, не стесняйся. Знаю, пригодятся.
Благодарить не стал. Кости вернулись в набедренный карман камзола. А в следующую секунду сделалось темно. То, что вместе с туманом физиономия распрощалась с последствиями боксерского поединка, я ощутил не сразу.
— Вы что себе позволяете? Что за дешевые трюки с исчезновением? Почему не сообщили, что вы маг? — атаковал вопросами разгневанный Фишер. Он нервно ходил по своей «кабинетной» палатке в расстегнутом мундире и протирал лицо тонким белоснежным платком.
Улыбнул, старпер. Забавно у тебя разведка работает. Весь лагерь только о том и гудит, кто баронессе Тотенкопф засадил по самые помидоры. Шевельнулась мысль уточнить у Самсона с Орканом, почему Городецкий числил даму мужским полом.
Но это потом, а пока нападение — лучший способ защиты.
— Полковник, успокойтесь. Я сразу же доложил вам, что нахожусь в особом распоряжении ставки, и полагал, человек вашего уровня достаточно осведомлен, что сие означает.
Пока под конвоем топал до штабной палатки, родилась отличная идея выдать себя за сотрудника самой секретной спецслужбы. В активе — безупречный документ, знание имперского языка и странные обстоятельства моего появления. К тому же местные «церэушники» часто пользуются услугами наемных отрядов — Фишер по роду службы обязан знать это. Однако полковник не произвел на меня впечатления человека, сведущего в вопросах контрразведки. Раз меня выдернули с кичи «замирять русинов», это мой шанс еще раз популярно объяснить, кому жалкий скудоумный человечишка удумал вставлять палки в колеса и словесные клизмы. Пускай сразу не поверит, пускай вернет в кутузку до выяснения обстоятельств. Главное, у стенки не оказаться, а там уж как-нибудь выкручусь.
— Что за чушь? К чему такая таинственность? — Фишер вдруг сел, где стоял, и более спокойным и даже доверительным тоном поинтересовался: — Так… вы?.. — Не дожидаясь заготовленного ответа, продолжил: — Конечно, как же я не догадался раньше?! По особым поручениям, говорите?!
Я не упустил возможности подыграть тщеславному дураку, заговорщицки прошептав:
— Тише, прошу вас!
— А вы, господин Романов, по дипломатической части… или как?
— «Или как». Вы гарантируете здесь отсутствие лишних ушей? Вы уверены в своих людях?
Легким движением руки перевел внимание Фишера от попытки определения, к какой категории агентов я принадлежу, к приемной палатке, где охрана и писари вовсю «грели уши». Затем нарочито строго и громко заявил:
— Полковник Фишер, не забывайтесь! Я и так сказал вам более, чем мог! Только из уважения к вашим заслугам в глазах моей службы.
Собеседник прямо-таки засветился от какого-то затаенного счастья. Бездушный бюрократ исчез, передо мной вытянулся, подавшись вперед, распространитель слухов со стажем, алчущий немедленно приобщиться к чужим секретам. Причем в глазах читалось — разницы между светскими сплетнями или военной тайной этот уникум не понимал совершенно.