Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I

1

Алька проснулась в начале одиннадцатого. Взглянула на электронные часы, утверждавшие именно это время, и слегка нахмурилась: рановато, однако! И что ее разбудило в столь ранний час?

Обычно Алька просыпалась не раньше двенадцати. А если учесть, что натрудилась накануне не на шутку, то вполне можно было предположить, что проспит она как минимум до вечера. Ах, вот оно, в чем дело! Она же просто перетрудилась! Еще бы, целый месяц работала, аки каторжная! Ведь Сашка, порази его душу гром, паразит такой, музыкант великий, на бригаду рабочих не заработал, вот и пришлось ломаться самостоятельно. Сам-то целыми днями на работе, вечером придет, махнет пару

раз кисточкой — и все, он свою работу выполнил. А основная нагрузка легла на Альку, на ее хрупкие женские плечики, на беленькие, нежненькие, не привычные к физическому труду ручки. Целый месяц ей пришлось обдирать стены, шпаклевать, зачищать их от неровностей, а потом самостоятельно клеить обои во всей квартире. Вот тут и пригодился Альке опыт, полученный ею в педагогическом училище. Вообще-то в педучилище логичнее было бы получить опыт воспитателя, но что поделаешь, если их группу без конца посылали то на одну стройку, то на другую в помощь вечно не укладывающимся в сроки строителям? И вместо педагогики и психологии они усердно грызли гранит штукатурно-малярных наук. Вот тогда-то Алька и наловчилась клеить обои. Правда, считала, что давно уже утратила эти навыки. А ручки, изящные и холеные, оказывается, все прекрасно помнят. И теперь с полным основанием Алька могла утверждать, что ремонт в квартире сделан ее руками от начала до конца. Сашка ведь только малость покрасил двери — вот и весь его вклад в ремонт. Да и как покрасил — глаза б не смотрели на плоды его трудов! Уж лучше бы на скрипке своей скрипел, это у него намного лучше получается.

Алька повернулась на другой бок и попыталась заснуть. Однако мысли о муже вновь засверлили мозг. Да-а, где-то она явно лопухнулась… Вроде все просчитала, все спланировала-спроектировала, а результат оказался почти противоположный задуманному. Вроде бы кое-чего из планов она добилась, но ведь половинчатый результат — разве результат? Так, ни рыба, ни мясо — серединка на половинку…

***

Родилась и прожила до самого замужества Алька в славном городе Арзамасе. Ну, может, не таком уж и славном, но это был ее родной город и она до поры до времени любила его незабвенно, не замечая его глубокой провинциальности и даже некоторой убогости.

Альке в некотором смысле повезло — родилась она у добрых родителей, щедрых на ласку и любовь, и, к счастью для Альки, не сумевших завести второго ребенка. А потому все родительские щедроты с лихвой выпали на ее душеньку. С другой стороны — не так уж и повезло. Ведь могла же она родиться у состоятельных родителей, или, например, у власть имущих, а стало быть, опять же небедных. Или, на худой конец, пусть у тех же родителей, но в Москве или Питере. Так нет же, подвезло ей появиться на свет в роддоме N 2 города Арзамаса, у скромной бухгалтерши и водителя троллейбуса!

Алька, то есть Альбина Щербакова, в глубоком детстве была сущим ангелом, причем не столько внутренне, сколько внешне — беленькие невесомые волосики кучерявились над головушкой, образуя в солнечном свете сияющий нимб. Голубые глазоньки доверчиво глядели на мир, пухлые щечки так и просились под поцелуй, а губки сами собой именно для него и были, казалось, сложены бантиком самой природой. Чудо-ребенком восхищались знакомые и незнакомые, даже прохожие восторженно улыбались такой красоте и оглядывались вослед девочке-одуванчику. А если прибавить к приметной внешности некоторые Алькины способности, становится понятно, почему ребенок рос довольно избалованным.

Дело в том, что Алька всю жизнь пела. То есть именно всю жизнь, практически с рождения. По крайней мере, именно так выходило со слов мамы. Как только Альку внесли в дом и развернули драгоценный сверток, оттуда полилась странная, пока еще не слишком стройная, но уверенная музыка. Вместо крика по поводу мокрых подгузников Алька выдавала едва ли не оперные арии. Чем дальше, тем более звучный и стройный вокал исходил из уст сладкоголосой Альки.

Светловолосое чудо росло под аккомпанемент всеобщего восторга окружающих. Естественно, каждый раз вниманию гостей предлагалось выступление папиной-маминой гордости, выставленной для вящего обозрения на табуретку посреди комнаты. Гости восторгались, усердно задаривая кроху кто конфеткой, кто шоколадкой. С годами круг почитателей Алькиного таланта расширялся. На утренниках в детском садике ей непременно доставались лучшие роли и лучшие песни, с приближением каждого Нового года вопрос о Снегурочке даже не поднимался — разве можно найти лучшую Снегурочку, чем Алечка Щербакова? В школе она также сначала играла Снегурочку, потом в театральных постановках доводилось играть и Джульетту, и Виолу, и всевозможных Оль и Ир из нехитрых пьесок, написанных учителем литературы. Правда, с возрастом Алькина красота несколько померкла: чудо-девочка переросла

свою красоту и из ангела Алька превратилась в обычную девочку, не выделяющуюся из толпы замечательной внешностью. Однако восхитительный Алькин голос остался. Больше того, с возрастом она научилась им правильно пользоваться, модулировать, да и сам голос окреп и мог из самого бесчувственного чурбана выжать слезинку умиления. В общем, и в детском саду, и в школе Алька была звездой. И будущее ей прочили очень даже знатное. И выросла Алька в полной уверенности, что быть ей звездой номер один на широких российских просторах, а если особенно повезет — то и стать не последним человеком в мировом шоу-бизнесе.

Однако было одно маленькое "но". В свое время родители, ослепленные успехами дочери, не озаботились отдать чудо-девочку в музыкальную школу. Вернее, мать отвела было ребенка на вступительные экзамены, и Альку приняли безоговорочно, но… За школу нужно было платить двадцать пять рублей в месяц, а вырвать такую сумму из скромного семейного бюджета для Щербаковых было довольно болезненно, и родители решили, что поет Алька замечательно и без музыкальной школы, и вряд ли педагогам удастся научить ее петь еще лучше, а, стало быть, ни к чему тратить деньги на такое пустое занятие. И осталась Алька без музыкального образования.

С обычным образованием тоже было не совсем здорово. Характер у Альки был, как у самой настоящей звезды — капризный и вздорный. Заставить ее штудировать учебники было занятием абсолютно бессмысленным. На все укоры родителей за тройки и даже двойки в дневнике Алька отвечала: "А зачем мне эта дурацкая математика (физика, химия, биология и т. д.)? Она мне не поможет петь лучше, только помешает. Если я буду зубрить всякую фигню, я не смогу запомнить все песни!" Сказать, что родители принимали такие объяснения плохой успеваемости, нельзя, однако поделать что-либо с гонористой дочерью они не могли. Учителя, признавая бесспорный Алькин талант к пению, выше троек в четверти все равно ей не ставили. Конечно, Аля Щербакова — местная знаменитость, но терпеть ее многочисленные фортели им давно надоело. А потому на выпускном вечере Алька получила аттестат с единственной пятеркой — естественно, по пению. Остальные тройки.

Это обстоятельство Альку лишь позабавило — ха, подумаешь! нужны мне ваши пятерки! А и правда, зачем будущей звезде отличный аттестат? Она прекрасно споет на вступительных экзаменах и с тройками. Разве кто-нибудь останется равнодушным к ее голосу?! Не остались. Однако конкурс документов Алька проиграла с треском.

Любящая мама ходила к директору местного музыкального училища, назойливо совала ему под нос Алькины почетные грамоты да дипломы смотров художественной самодеятельности. Тот снизошел, прослушал Альку еще раз и принял ее, как вольную слушательницу.

Казалось бы — вот она, удача! Хватай за хвост и держи покрепче, пока к другому не улизнула. Ан нет. Оказывается, в училище нужно не только петь, там нужно еще и учиться. Теперь уже никто не требовал от Альки штудировать химию с биологией. Зато теперь на нее наседали еще похлеще — теория музыки, гармония. Ну зачем ей, скажите на милость, теория музыки? Она и без всякой теории великолепно поет! Однако была беда и пострашнее теории. Теорию можно было бы хотя бы вызубрить. Но, кроме остальных "лишних" наук, на бедную Алькину голову выдумали какое-то дурацкое сольфеджио, а что это такое, так и не вдолбили в ее бедную голову. Подавляющее большинство студентов имели за плечами музыкальную школу, а стало быть, хотя бы мало-мальски разбирались в этой странной науке. Для Альки же сольфеджио превратилось в голгофу. Целый месяц она всеми силами пыталась въехать в эту науку, старалась догнать сокурсников, знакомых с сольфеджио несколько лет. Однако долго заниматься одной проблемой Алька не умела, и как итог — недопущение к первой же сессии. Плакало ее музыкальное образование…

Собственной филармонии в Арзамасе не было. Была лишь более чем скромная организация Арзамас-концерт, которая ведала, в-основном, гастролями полусамодеятельных коллективов по волжскому захолустью. Но и там Альку не ждали — все коллективы были укомплектованы, и доморощенная звезда эстрады оказалась никем не востребованной.

Помыкалась Алька годик без работы и без учебы. Выступать теперь было решительно негде и абсолютно не перед кем. Ведь всю свою жизнь она пела то для коллектива детей и родителей родного садика "Чипполино", потом — во благо и за честь не менее родной школы N 27. Теперь же никто не выставлял ее своеобразным флагом учебного заведения, никто не отправлял ее на конкурсы самодеятельности. И Алька вынуждена была поступить хоть куда-нибудь, лишь бы и дальше иметь возможность выступать. Однако ее аттестат сгодился только в одном из самых непрестижных училищ города — педагогическом, или, как его называли в народе — "Педулька". Да и то только из-за хронического недобора учащихся.