Авантюристы. Книга 1
Шрифт:
– Кто?
– Мы. Докажи, попробуй в гестапо, что нас просто выбрали.
– А кто стрелять в офицеров приказал?
– Ну, я. А кто орал расстрелять? Все. "Что делать, что делать". Бежать. Вон там, сколько валюты английской. Делим и деру.
– Куда?
– В Швейцарию,– буркнул Фриц.
– Ты знаешь, в какую это сторону?
– Куда-то туда,– махнул рукой Фриц на север.
– Вот на Урал и выйдешь. В лапы большевикам.
– Значит, ты поведешь, раз грамотный такой,– проворчал Фриц.
– Я бежать не собираюсь. У меня семья в Гамбурге. Я не хочу, чтобы она пострадала,– завелся
– Так предлагай тогда что-нибудь. Мямлишь тут.
– Я не мямлю. Я спрашиваю.
– А я отвечаю. Сами они суки виноваты.
– В гестапо так тоже ответишь?
– Отвечу,– решительно гаркнул Фриц.– Раз уж вы меня главой комитета солдатского выбрали, значит, слушай мою команду. Нам нужно, во-первых, привести себя в порядок. Во-вторых, послать представителей в полк, но не в штаб, а к солдатам и рассказать им про увеличение жалования. Интересно они там как, получают или нет? А потом, в походной колонне, выступить в направлении Гомеля, а уж там, в полку разберемся, что к чему. Что делать, решим на месте.
Но собраться и уйти батальон не успел. Вчера в эйфории и разгоревшихся страстях все забыли об избитом лейтенанте, брошенном на затоптанном полу. А он полночи шел и дошел…
Узнав о мятеже, поднятом солдатами в Мозырском гарнизоне, командир полка оберст Бурман, отказывался верить своим ушам, но лейтенант бил себя гулко в тощую грудь и демонстрировал побои на лице.
– Причина? Какая?
– Кто-то распустил провокационный слух, что Фюрер увеличил жалование рядовому составу до 50-ти тысяч вот они и взбеленились. И там еще почему-то комендант Мольтке застрелился. Или застрелили. Я сам не видел,– лейтенант облизывал разбитые губы.
– А что ты вообще видел?
– Последнее что я видел – это каблук кованный солдатский. Потом полз по огородам. Там картофельная ботва замечательная в этом году уродилась. Дождливый июль стоял потому что.
– Ботва? Какая ботва?– командир полка схватился за голову.– Идиот!!! Кругом одни идиоты!!!
Полк был поднят по тревоге, погружен в автотранспорт и выдвинулся из Гомеля. Полковник задействовал приданные полку также два батальона украинцев из вновь сформированной дивизии "Галичина", которых почему-то командование экипировала в полевую форму СС, переведя им эту аббревиатуру, как "Сечевые стрельцы".
Поднятые по тревоге посреди ночи, солдаты, молчали, недоуменно поглядывая на офицеров и полагая, что их снова привлекают для прочесывания лесов.
Прочесывания эти особенно интенсивно применявшиеся командованием весной, запомнились им одной своей неприятной особенностью. Чаще всего они не видели противника, который норовил обстрелять и скрытно отойти. Неся потери соотносимые с потерями на фронте, но не видя врага, солдаты очень не любили такую "неправильную" войну.
Однако в этот раз, солдатское чутье подсказывало, что что-то не совсем так, как обычно бывает. О прочесывании лесных массивов обычно говорилось открыто. Задача ставилась четко и сразу. Сейчас же командиры молчали, настороженно поглядывая на своих подчиненных. Офицеры уже были в курсе, что взбунтовался батальон в Мозыре, но ставить об этом в известность рядовой состав не спешили.
Оберст Бурман сидел, нахохлившись в командирском БТР-е, и что-то невнятно бормотал
Водитель переключил скорость и прислушался.
"Мольтке, проклятье какое-то над фамилией висит. В феврале братца в клочья в Барановичах. Теперь этот здесь на пулю нарвался",– бормотал оберст.
– Кого в клочья, герр оберст?– спросил водитель и почесал любопытный нос.
– Не твое дело. На дорогу смотри, кретин,– рыкнул на него оберст.– "Проклятая привычка",– плюнул он в окно.– «А все контузия эта проклятая, мина в двух шагах рванула, чудом жив остался тогда под Смоленском. Месяца два вообще ни черта не слышал, записки писать приходилось. Будь все проклято! И отпуск не дали. Отлежался в Минске и в резерв. Что за подлая судьба? Однокашники уже все в генералах давно, один я болтаюсь, как дерьмо в проруби. Завыть в пору. Еще эти ослы из первого батальона со своим бунтом. Главное вовремя. Пятьдесят тысяч марок рядовому… Хм. Это сколько же тогда командиру полка? Миллион? Эх! Идиоты!!!»
– Так точно, герр оберст – идиоты. Если каждому по пятьдесят тысяч платить, то леса не хватит на банкноты,– согласился с ним водитель.– А если еще и офицерам по миллиону, то всю Россию до Владивостока придется выпилить.
– Заткнись,– зашипел на водителя оберст, поняв, что опять думает вслух.
– Слушаюсь,– водитель испуганно покосился на оберста, схватившегося рукой за челюсть.
Колонна грузовиков, выехавшая из Гомеля до восхода, медленно, но неотвратимо приближалась к Мозыру.
Мишка с Серегой, переночевавшие там же на чердаке домика, брошенного хозяевами и не занятого немцами, узнали о приближении колонны от Фили, посланного с облетом вокруг городка.
– Сколько, сколько их там?
– Всего сорок автомашин, пятнадцать БТР-ов и взвод мотоциклистов на девяти мотоциклах. Впереди колонны пылят.
– Быстро отреагировали. Интересно как узнали?– удивился Серега.
– Лейтенанту Розенману удалось сбежать. Он и доложил командованию полка,– Филя сидел на стропилине и посверкивал бусинками глаз.
– Когда же он успел? Далеко же?
– Повезло ему, оказия подвернулась. Доехал на попутном транспорте,– объяснил Филя скорость перемещения лейтенанта.
– Задавят! Сходу!– предположил Серега.
– Сходу не получится. Придержим слегка,– Мишка прошелся по чердаку и, остановившись с той стороны, откуда должна подойти колонна, прорезал в кровле аккуратное отверстие "Перфом".
Достал бинокль и принялся рассматривать окраины городка и подступы к нему.
– Овражек там имеется с мостиком. Уроним.
А через мосток уже тарахтели мотоциклисты.
– Пропускаем и роняем,– Мишка улыбнулся, наблюдая, как сползает край мостика в овраг, делая продвижение дальнейшее невозможным.
А на площади перед комендатурой тем временем шел митинг. Фриц, забравшийся с ногами на скамейку, кричал, размахивая снятой каской.
– Братья. Мы должны держаться вместе и тогда только нас станут слушать. Иначе расстреляют всех, вот за этих свиней, которые нас же и обкрадывали. Наших же братьев пошлют. А они не знают о приказе Фюрера и будут стрелять. Нужно занять оборону и никого не пускать в населенный пункт, пока мы не переговорим с солдатами и не объясним им, за что мы тут своих воров – офицериков наказали.