Авантюристы. Книга 1
Шрифт:
– Не вижу искреннего раскаяния,– не понравилась Мишке мезансцена.– Не верю!!!– и отправил троицу лицемеров в очередной марш бросок по пластунски, вдоль дороги. Немцы послушно вихляли задами, уползая в бесконечность, потому что Мишка и не подумал их останавливать, отпустив в свободное ползание. Занялся обер-лейтенантом, которого пообещал расстрелять не сейчас, а чуток попозже.
– Значит для тебя, скотина, документы, подписанные гяуляйтером ничто?– махал Мишка у него перед носом бумагами, на изготовление которых у Сереги ушло без малого два часа. Обер-лейтенант, поднятый на ноги, и
– Из-за таких, как ты мы проиграем эту войну!– сделал вывод Мишка.– Кто комендант в городе?
– Гауптман Мольтке,– дрожащим голосом проблеял обер-лейтенант, оглядываясь в сторону уползающих в даль караульных.
– Давно он тут комендантствует?
– Ме-месяца два, герр штурмбанфюрер.
– Где предыдущий комендант?
– Предыдущий – лейтенант Зауэр, убит партизанами,– пролязгал зубами обер-лейтенант.
– Зауэр исполнял обязанности коменданта временно, замещая убывшего в отпуск. Кого?
– Не могу знать, герр штурмбанфюрер.
– Бесполезный ты человек для СС тогда,– пригвоздил его Мишка и обер-лейтенант опять повалился на колени.
– Я выясню!– заорал он.– Немедленно!
– Без тебя обойдемся. По-пластунски, вслед за подчиненными, марш,– обер-лейтенант, почувствовав, что возможно ему удастся уползти от свалившихся на голову неприятностей, погреб следом за фельдфебелем и рядовыми, с энтузиазмом вызывающим искреннюю зависть.
– Сразу нужно было влезть в эту черную шкуру,– хмыкнул Серега, наблюдая, как удаляется пыльная задница немца.– Развел тут маскарад на уровне нижних чинов, да еще с лошадьми породистыми.
– Нормально все прокатывало. Просто нарвались на охламонов, привыкших уже к беспределу оккупационному. Зато дисциплину в рядах Вермахта подняли. Вон как гребут. Как ты думаешь, догонит он их?
– Вообще-то нет теоретически, но они ведь сволочи, доползут до ближайшего поворота и хрен дальше сдвинутся. Так что там их и догонит. Что с оружием делать будем?
– Пусть лежит. Вернутся ведь,– Мишка щелкнул пальцами, заменяя в винтовках и автомате все металлические детали на деревянные.– То-то радости будет у ребятишек, носить легко, стрелять ни в кого не надо,– улыбнулся он и, вспомнив про пистолет, проделал с ним ту же операцию.– Метаморфоза, однако.– Серега поднял одну из винтовок и, передернув затвор, удивленно посмотрел на вылетевший из казенника деревянный патрон.
– Классный муляж получился. Покрасить и хрен отличишь.
– Сейчас. Обойдутся. Пошли коменданта искать.
Комендатура оказалась, конечно же, в другом доме, вернее в двух домишках. Обгоревшие стены прежней так и стояли, чернея оконными проемами. Немцы разобрали кирпичную кладку местами, очевидно, для армейских нужд и теперь это здание выглядело уродливо и восстановлению не подлежащим. Проще разломать и построить заново.
Мишка с Серегой остановили лошадей у самого крыльца, с топчущимся рядом часовым, одного из домишек с непременным флагом над крыльцом и, не удостоив внимания вытянувшегося по стойке смирно немца, вошли в него.
Дом, очевидно, принадлежал раньше частному владельцу, т. е был просто жилым, о чем свидетельствовал маленький коридорчик в два шага длиной, упиравшийся в следующую дверь с огромной деревянной ручкой, прибитой наискосок. Мишка дернул за неё, и они оказались в помещении метров тридцати по площади, уставленном столами и стульями.
За столами сидели чиновники в форме и перебирали, как положено чиновникам, хоть в форме, хоть в гражданской одежде, бумажки. Стучала машинка, лязгая кареткой и, немец с погонами гауптмана, без фуражки, лысый и толстый, как Виннипух, что-то диктовал машинисту, стучащему по клавишам.
Увидев вошедших эсэсовцев, толстяк переменился в лице. До этого оно у него было раздраженным, теперь же стало почтительно-испуганным. Швырнув на стол листы бумаги с рукописным текстом, он кинулся на встречу и, вскинув руку в нацистском приветствии, крикнул срывающимся от волнения голосом: – Хайль Гитлер.
Мишка, небрежно махнув рукой в ответ, принялся оглядывать помещение, а гауптман доложил:
– Комендант Мольтке.
– Скажите, гауптман, вы давно в этой дыре?– Мишка заметил сейф, стоящий в левом дальнем углу, тот самый, который он вскрыл в прошлый раз. Немцы его выбрасывать не стали, починив и используя по прямому назначению.
– Третий месяц, герр штурмбанфюрер.
– Очень хорошо. А кто тут был до вас?
– С февраля по май коменданта в городе не было, в связи с активно действующими в этом районе бандитскими большевистскими шайками. До этого обязанности коменданта временно исполнял лейтенант Зауэр. С середины января, до середины февраля. В феврале он погиб от бандитской пули.
– А до Зауэра кто был комендантом в этом городке?
– До этого был опять я, герр штурмбанфюрер,– обрадовал Мишку гауптман.
– Вот это хорошо. Потому что у нас есть несколько вопросов к вам. Где вы, кстати, все это время находились с января по май?
– Сначала в отпуске по ранению, герр штурмбанфюрер, потом в резервной части. Ждал назначения и воевал с партизанами в составе 144-го полка.
– Ну что же, все сходится пока. Мы с вами не могли бы где-нибудь уединиться? Вопросы носят весьма конфиденциальный характер.
– К сожалению отдельного кабинета у меня нет, герр штурмбанфюрер. Прежде комендатура находилась в сгоревшем здании напротив. Оно гораздо больше нынешних и там было, где уединиться. Здесь такой возможности я вам предоставить, к сожалению, не имею возможности.
– Ну что же, значит, уединимся вне комендатуры. Прошу следовать за нами,– Мишка повернулся и вышел из комендатуры, в которой все замерло и не дышало. Писаря боялись помешать разговору столь высокопоставленных представителей войск СС и слушали разговор, затаив дыхание.
Гауптман, одев фуражку, и вытирая пот носовым платком, выскочил следом и подобострастно прогибаясь, засеменил рядом с ними.
– Вот, пожалуй, скамеечка вполне удобная для того чтобы присесть и неспешно, обстоятельно поговорить,– Мишка направился к скамейке из не крашеной доски на двух чурбанах, перекосившуюся у палисадника частного домишки. Палисадник зиял многочисленными прорехами, но когда-то, очевидно, был гордостью хозяина, аккуратно выпилившего на дощечках сердечки и квадратики.