Авантюристы. Книга 1
Шрифт:
А стрелковый полк №14, обрастая пополнением из местных жителей и военнопленных, освобождаемых из концлагерей, превращался по численности уже в армию. Полнокровную, хорошо вооруженную трофейным оружием и сковываемую только в перемещениях, разросшимся обозом.
Вновь организовываемые базы и лагеря, кипели от бьющей в них ключом жизни. Стучали топоры и вековые сосны валились под их ударами, чтобы превратиться в землянки. Белоруссия уходила в лес, основательно, с крестьянской обстоятельностью обустраиваясь в нем. На года.
Назвавшись первым соединением, командование, состоящее уже из полковников и даже одного генерала, вышло на связь со Ставкой, доложив в Москву о своих победах, численности и вооружении.
Москва отреагировала
Стрелковый полк №14, являющийся зачинателем движения и сохранивший свой состав, исключительно обмундированный в соответствии с Уставом Красной армии, особенно понравился инспекторам-полковникам, которые засыпали в буквальном смысле его бойцов орденами и медалями. Вооруженный ППШ полк, построенный на огромной поляне, был удостоен ордена Ленина, а сорок его офицеров, сержантов и рядовых красноармейцев награждены званием Героя Советского Союза, по представленным спискам командования полка. Комполка Скворцов, в котором сейчас трудно было бы узнать того изможденного пленом "умирающего лебедя", получивший внеочередное звание полковника, как положено рявкнул,– "Служу трудовому народу" и провел полк мимо стоящих представителей Ставки, в ротных колоннах, демонстрируя великолепную выучку и вооружение.
Представители Ставки стояли, раскрыв рты. Таких боеспособных полков им давненько не доводилось видеть в Красной армии.
К званию Героев были представлены и два капитана – Соболев и Руковишников. Оба посмертно. За два дня до прилета самолетов с Большой земли они погибли на глазах всего полка, взорвавшись на немецкой мине, установленной прямо на шаговой гати, очевидно, диверсантами… Тела капитанов из болота достать не удалось и, над местом их гибели были произведены прощальные залпы. Выстроившийся на берегу болота полк красноармейцев, не скрывал слез, вспоминая двух веселых парней, спасших их из фашистского плена и выдавших им оружие.
Глава 2
Вернувшись, Мишка с Серегой подвели итоги "командировки".
– Вроде бы сделали все как надо. Хвостов, за которые нужно было бы беспокоиться, не оставили,– удовлетворенно сделал вывод Мишка.
– Уход ты, конечно, обставил красиво, но звезды нужно было все же взять на память,– заметил Серега.
– Носить собрался? Можешь обратиться в архив Вооруженных сил и предъявить требование выдать, как родственнику героя. Или, как сам герой. Возраст, правда, несколько не соответствует. Ну, это мы подправим. Или давай в послевоенную страну Советов махни. В год 46-ой, например. Заявишься, предъявишь удостоверение, ну и получишь свою звездочку в лучшем виде. Если очень хочется.
– Да ну тебя. Просто столько там наворотили, и все вроде как за спасибо.
– А тебе почет и Славу подавай? Портреты в газетах на первых полосах, с описанием подвигов? Серега, не подозревал что в тебе столько честолюбия.
– Да нет нисколько на самом деле и носить я ничего не собираюсь, кроме крестика и медальона.
– Тогда закрыли тему и не возвращаемся к ней в дальнейшем. Помнишь Брежнева обвешанного орденами?
– Ну?
– Болезнь это. Возможно, что заразная. Тщеславием называется.
– Сравнил тоже. Где Брежнев Леня и где я!
– А где? Брежневу твои возможности и не снились. Забудь про звезды. Это не для нас. Хочешь, я тебе именной браслетик МЭ-шевский сооружу? Выгравирую с внутренней стороны что-нибудь эдакое, типа,– "Лучшему в мире Сереге".
– Хочу, конечно. Про лучшего в мире Серегу ты здорово придумал. Давай.
– Да не проблема. Получи,– Мишка протянул Сереге браслет и тот, убедившись, что надпись имеется, довольно нацепил его себе на кисть.
– Ты вот что мне объясни. Чего это ты там с Ивановым Иосифом Львовичем перед уходом целый час шушукался в канцелярии полковой? Выскочил он оттуда с глазами вытаращенными и мимо проскочил меня, даже не заметив. А потом на кухне чая выхлебал чайник. Чем это ты его в такой восторг привел?
– Да помог ему от амнезии вылечиться. Подсунул ему таблетку аскорбиновой кислоты и сказал, что это средство от амнезии. Ну, он схрумкал и все, что забыл, вспомнил. Вот от воспоминаний этих у него глаза и полезли на лоб.
– Что, очень впечатляющими такими оказались?
– Ну да. Он ведь и родителей своих вспомнил и фамилию свою и имя с отчеством.
– Погоди. Имя и отчество он и так знал.
– В том то и дело, что это не его имя и отчество. Он когда с сотрясением мозгов лежал, то рядом кто-то трепался, ну и прозвучало это сочетание имен в разговоре. А он решил, что это его позывные.
– Так! А настоящие, какими оказались?
– Настоящие – Йозеф Людвигович Онкель.
– Немец?
– Чистокровный. Мать арийских кровей – Клара, ну и отец само собой – Людвиг. Из поволжских переселенцев. Вот он и разволновался, вспомнив. Даже мне сначала говорить не хотел, за голову схватившись. А потом как зарычит,– "Я – немец!!! Как с этим жить теперь?" Еле успокоил беднягу. Уже и сам был не рад, что память ему вернул. Жил себе парень, евреем себя ощущая и горя не знал, а тут такой удар по самолюбию национальному. Кого ненавидел больше всего в жизни, тем вдруг и оказался. Можно понять его. Потом успокоился и говорит:– "То-то я удивлялся, откуда по-немецки умею разговаривать, как на русском почти. Даже думаю иногда немецкими фразами. А как же лицо?"– Спрашивает. Еврейское, дескать, абсолютно. Потом в зеркало минут десять его поразглядывал и пришел к выводу, что если заранее на него бирку не вешать, то сойдет за любое европейское, хоть за француза, хоть за итальянца. Уж не говоря об испанцах или греках там каких-нибудь. А глаза на выкате, у него были от голода. Вон у Гебельса, кстати, тоже Йозефа, глаза торчат куда как круче. А уж эта сволочь-то, на все сто процентов вроде как ариец был. Посмотри на рожи руководителей Рейха. Тот же Гитлер. Если с него мундир содрать, усики сбрить, то морда лица тоже вполне может быть еврейской объявлена. Да я читал, что и есть у него кровь эта и в довольно больших процентах присутствовала. Мамуля его вроде бы как с одним банкиром евреем блудодейничала. А Адольф – плод этой любви. Он даже в Вене пытался, будучи студентиком, познакомиться со своей еврейской родней, но те его отшили и он обиделся. Сильно осерчал, и будто бы сказал:– "Я верну вас обратно в ваши пустыни сионские",– Такая вот информация.
– Значит Гитлер на 50% – еврей?
– Если верить этой информации, то да.
– И он своих гнобил?
– Ну, каких же своих? Он себя немцем считал 100% процентным. Национальность, Серега, это такая тема деликатная, что по возможности лучше в нее не лезть. И вообще самая непонятная – это русский. Прилагательное вроде бы, а не существительное. Недаром в народе присказка есть. "Папа – турок, мама – грек, а я русский человек. "Русский – это не национальность даже, а что-то гораздо большее что ли. Сопричастность земле, на которой он живет. Ну а вообще хорошо сказал один монах православный.– "Русский без Христа – это пугало для всего мира". Так что русский – это симбиоз сопричастности к земле, на которой живешь, плюс Христианство. Православное само собой. Православным может быть вообще-то человек любой национальности, но русский без православия – это и не русский никакой, а "пугало".
– А остальные национальности без Христа – не пугало?
– Остальным столько не дано, как русским. Столько земли, столько воды и воздуха. Пространства, в общем. Много дано, много и спрашивается.
– Ну, ты совсем из русских заложников каких-то сделал. Остальным, значит, что хочешь можно, а русский будь добр в Христианство крестись, иначе ты пугало. Так что ли?
– Нет. Не так. Просто тот, кто этого не принимает, переходит в разряд остальных, которым как ты говоришь все можно. "Много званых – да мало избранных".– Так Христос сказал.