Авантюристы. Книга 5
Шрифт:
– Ладно, закроем пока тему, но никому не расслабляться. «Завесы» с собой носить не забывайте. На себя и детей. Мы с Сергеем займемся проверкой домушников и милиции, ну и «колобка» этого Фаддея Сигизмундовича, который зачем-то траванул Лео,– Михаил подвел итог собранию.
– Что-о-о?– Сергей в лице переменился.– Траванул? Точно?
– Точнее некуда. Лео,– из прихожей примчался пес и лизнул ему протянутую руку.– Дрянь какую-то в колбасу сунул. Серега, ты почему его не приучил, не брать еду из чужих рук?
– Да где же эти руки там в Федоровке? Все свои. Ну, гад рыжий, держись,– Сергей насупился, обняв Лео за шею.
– Вот значит какое «веселье» решил сосед-то устроить,– Агафья Тихоновна насупилась.– Ну что такое с людьми, Господи? Что им неймется? Почему мешают им другие люди?
– Ты, мать, столько вопросов задала Господу, что Он, похоже, растерялся. Можно я за него отвечу?– подал голос Силиверстович.
– Ответь,– разрешила Агафья Тихоновна, перекрестившись на всякий случай.
– Люди, мать, с ума посходили от дурных денег, которые нынче можно украсть в количествах прямо несметных. Вот у многих этот взлет из «грязи в князи» слегка мозги «клинит». И неймется им по этой же причине. Раз есть деньги, значит все через них можно. Тебя, например, вместе с избушкой сковырнуть. Ну что ты такое в их понимании? Недоразумение, мешающее жить нормально. У него в голове план, а ты в него не вписываешься, вернее ломаешь стройность. И денег он тебе много посулил, а ты ишь какая. Вместо того, чтобы поклониться земным поклоном и уползти на кладбище и зарыться там, гонор свой ему продемонстрировала, несогласием. Для него это так же не понятно, как если бы червяк выполз дождевой из грядки и стал «права качать». Он же, Фаддей Сигизмундович, а у тебя для него и имени пади нет. Бабка строптивая. Ты про людей спросила, но я так понимаю, что с людьми некоторыми произошло самое страшное, что может с ними произойти. Они людьми быть перестали. Заползло что-то в них, во многих и нелюдьми стали. Я сам сначала изумлялся, когда с такими сталкивался, но это по первости, а теперь уже пообвык и просто сторонюсь по возможности. Мертвечиной от них за версту несет. Не едят, а жрут, не любят, а сексом занимаются, не дружат, а связи налаживают, не работают, а делают деньги. Все нормальные понятия у них подменены на похожие, но все какого-то гадостного свойства. Господь уже слезами кровавыми на иконах заплакал. Отчего это? От того, что много их таких «колобков». Жалеет их Господь, умерших, душу продавших. Я вот недавно прочел в Библии – Господь спрашивает:– «Найду ли верных?» Не верующих, а верных. Не знающих, а верных. И почему-то подумалось, что многие путают Веру с Верностью. Думают, что это одно и то же. Есть Вера, значит само собой Верный. Но даже и это оказывается не так. А уж если и Веры нет, то о какой верности вообще говорить можно? Верность Вере и Богу. Вот о чем Господь сокрушается, а Вера в себя или еще во что-то Его совершенно не интересует. Это сугубое дело и воля каждого и многие нынче и Веры не имеют и с Верой Верности не обрели. Этот вот Фаддей без Веры и Верности, совсем, значит, мертвец. Те, кто Веруют, а по слабости своей не верны, т.е. не стойки в Вере, все же живы и надежда жива, что обретут ее. А этот…– Сильверстович махнул рукой.– Я вчера нашего патриарха нового по телевизору увидел, и он про Веру сказал, знаете что?
– Что?– насторожилась Агафья Тихоновна.
– Привел слова Спасителя, про то, что «если бы Вера в человеке была с горчичное зерно, то Он мог бы горы сдвинуть».
– Правильно сказал,– Агафья Тихоновна опять перекрестилась.
– Правильно повторил слова, а потом свое мнение высказал, что в данном случае это метафора. Поэтический слово-оборот такой, дескать. Что, мол, имеется в виду под словом «гора» нечто иное. Целеустремленность, сила духа, молитвенный подвиг и еще всякое разное. А не гора как таковая в натуральном виде.
– Неужто Патриарх Кирилл так сказал?– обомлела Агафья Тихоновна.
– Слово в слово. Это говорит главный священник сегодняшней Русской Православной Церкви. Это что, слепота духовная? Или он боится, что его уличат в отсутствии Веры, потребовав доказывать его личный уровень Веры сдвиганием гор? Это и есть отсутствие Верности. Вера – размером с зерно горчичное, многим кажется оскорбительной, своей ничтожной величиной и не понимают они, что Господь таким образом о ее Силе сказал. У многих она размером с атом этого зерна и этой величины хватает, чтобы душу спасти. Ведь и так можно понять, а уж с зерно если, то горы сдвинутся по слову такого человека натурально, у меня и сомнений нет. А у патриарха – это метафора. Он Верный? Нет. Он сомневающийся и колеблющийся, а стало быть, слепой. Духовные слепцы ведут слепых.
– И что же делать нам теперь?– Агафья Тихоновна, даже всплакнула.
– Молиться, чтобы Господь пелену с глаз убрал у иерархов, пока они не завели стадо Христово на бойню. Ведь что вытворяют. Ордена церковные раздают направо и налево всем Ворам нынешним, кого ни возьми. Что ни Вор с большой буквы, обязательно при ордене от РПЦ. У Ельцина – два ордена, у Путина шесть, у Медведева два, у Матвиенко – пять и т.д. Ощущение такое, что торгуют орденами на вынос. Сыплют щедрой рукой. Даже у Собчака есть, посмертно, правда, орден от РПЦ. За то что умер и воровать таким образом стал не способен. Немцов – один орден, Кириенко – два ордена РПЦ, очевидно, за то что «сдал» западным корпорациям атомную энергетику. У Германа Грефа, который лизоблюдствовал перед госдепом США и заявил на весь мир, что Россия – это труп, есть орден РПЦ. Что это? Слепота или предательство? Что творят – не ведают? Награждают орденами церковными олигархов – воров и преступников по определению. До смешного доходит. Иудеев правоверных обвешивают. Кобзон – певец и олигарх – два ордена получил. Не будем касаться его человеческих достоинств. Он иудей и рьяный при том, а это уже не дает право иерархам награждать христианским орденом такого человека. Это путь к экуменизму, вслед за некоторыми греческими епископами, которые уже участвуют в сборищах и совершают совместную евхаристию публично. Таинство самое сокровенное превращают в шоу. Колдуны с бубнами кривляются рядом с православными греческими епископами и «причащаются» крови и тела Христова. И что мы имеем в результате? Опрос показал в этом году, что 70% избирателей в России за существующий порядок. Они что слепые? Нет – это «колобки». Вот столько их у нас сегодня. Оставшиеся 30-ть процентов – это люди не определившиеся и те кому все равно, кто там сидит в Москве. Явных противников процентов – 10%, но это не означает что вот они то и есть зрячие и Верные. Среди этих десяти процентов, если взять их за сто, девяносто девять – это коммунисты и только один процент из них люди как-то связанные с религией. И опять же не обязательно с Христианской. И вообще религиозность и политические взгляды как-то совершенно по нынешним временам не зависят друг от друга. Странно даже. Где же эта масса, которая ломится в храмы по субботам и воскресеньям? Чем головы их наполнены и души, если выйдя из храмов они идут и голосуют за Воров? Удивительно. Много званых, да мало избранных? Избранные – вот Верные они и есть. И Господь сетует на то, что позовет и соберется народу много, а избрать-то и некого будет,– Силиверстович огорченно замолчал.
Остальные тоже молчали и затянувшаяся пауза, повисла в гостиной дамокловым мечом.
Всхлипнули Катюша с Аннушкой, причем обе одновременно и даже в унисон.
– Э, подруги, вы что?– Сергей обнял Аннушку за плечи, и она заревела чуть не в голос.
– Что за рыдания?– Сергей принялся поглаживать вздрагивающие плечи жены, а она сотрясалась от рыданий, пытаясь что-то сказать.– Ну, ну что?
– Жалко людей-то!– просипела сдавленно Аннушка и захлюпала снова носом.
– Катюш, и тебе жалко?– Михаил обнял тоже жену и прижал к себе. И она послушно закивала, всхлипывая.
– Силиверстович, прекрати пугать людей лекциями о бездуховности. Я с тобой не согласен по поводу процентов и рейтинга. Там все за уши притянуто. Реальные цифры совсем другие. И люди, которые в храмы по субботам и воскресеньям «ломятся», они туда не просто так «ломятся». У них потребность, значит, есть. И не бегут они голосовать за воров все поголовно. И Верные среди них есть и много их. Я же вижу. Общаюсь. Понимают люди и вот так же, как мы, переживают. Сердцем болеют, а значит – не мертвецы. И понятия у многих сохранены правильные, а не подменные. А Патриарх хоть и главный священник в РПЦ, но и он человек и ошибаться ему, как любому из нас, возможно. Все грешники и он не исключение. Перепугал женщин до смерти,– ворчал Михаил, обняв жену.
– Ну, это я немножко заострил вопрос, так сказать,– принялся оправдываться Силиверстович.– Оно, конечно, все не так страшно, как с моих слов понять можно. Так что вы, девки, реветь прекратите белугами и марш на кухню ужин готовить. Что за дом такой? Когда ни придешь, сплошной плач стоит. Чая не допросишься. У меня, между прочим, режим. Я уже минут десять как голодаю.
– Ой, дядюшка, да что же вы молчите, как воды в рот набравши?– Катюша прекратила хлюпать в ворот рубахи Михаила.
– Я молчу? Ну, ладно молчу, молчу,– согласился Силиверстович, встретившись глазами с Михаилом.
Вечером к Михаилу заглянул Вениамин Красильников, он собрался уходить, закончив рабочий день и сначала зашел к своим, а потом и к Соболевым заодно позвонил, чтобы посочувствовать «обнесенным» домушниками соседям родителей. С Михаилом они недели две не виделись, поэтому оба искренне обрадовались.
– Катюш, Вениамин пожаловал, чайник на стол,– Михаил пожал руку парню и потащил его на кухню.– Рассказывай, как там у тебя? Все нормально?
– Нормально. Вы как? Что там по краже?
– Милиция ищет. Все свои дела бросила и в погоню кинулась. Скоро злодеев поймает, изобличит и на скамейку посадит.
– Шутите. Катюш, я сыт. Только что от своих ведь. Бабуля-то навроде вас, пока не накормит, не выпустит. Ей все время кажется, что я худой, что голодаю, недосыпаю.
– Веньша, да ты и в самом деле с кругами под глазами, я смотрю. Права Мария Егоровна-то. Или зазноба завелась? Мишань, глянь-ка на Веньшу, покраснел. Угадала что ли? Значит, на свадьбе скоро гулять будем? Или не пригласишь? Так мы и сами заявимся. Я пока не удостоверюсь, что девица работящая, да пригожая, не благословлю, так и знай,– Вениамин от Катюшиного напора даже опешил и машинально схватился за румяный пирог и кружку с чаем.