Авантюристы
Шрифт:
Как только суда бросили якорь, к люгеру подплыла пирога, в которой сидели четыре человека. Это были Польтэ, которого мы уже видели, работник Олоне и Прыгун, карибский вождь. Индеец сменил европейский костюм на одежду своего народа. Монбар пошел навстречу посетителям, поклонился им и провел их в каюту.
— Милости просим, — сказал он. — Через минуту здесь будут остальные командиры экспедиции, тогда мы поговорим, а пока не угодно ли выпить.
Он приказал слуге принести напитки. Польтэ и Прыгун сели, не заставляя себя просить, Олоне скромно остался стоять на ногах; как обязанный работник, он не смел позволить себе стать на равную ногу с авантюристами. В это время в каюту вошел Мигель Баск.
— Адмирал, — сказал он Монбару, — капитаны Дрейк
— Пусть идут сюда, я должен поговорить с ними. Мигель Баск вышел и через несколько минут вернулся с
обоими капитанами. После первых приветствий оба офицера налили себе по стакану рома, выпили и сели в ожидании известий, которые, без сомнения, их командир собирался им сообщить. Монбар знал цену времени и не подвергал их терпение продолжительному испытанию.
— Братья, — сказал он, — представляю вам Польтэ, о котором все вы, несомненно, уже наслышаны.
Авантюристы поклонились, улыбаясь, и протянули руки буканьеру. Тот дружелюбно ответил на их пожатие.
— Польтэ, — продолжал Монбар, — отправлен к нам в качестве представителя нашими братьями буканьерами из гаваней Марго и Пор-де-Пе. Я предпочитаю предоставить ему самому объяснить, чего он ждет от нас; таким образом мы сумеем легче договориться. Говорите же, брат, мы вас слушаем.
Польтэ налил себе сначала полный стакан рома, который опорожнил разом, без сомнения для того, чтобы прояснить свои мысли, потом, после двух-трех громких «гм», решился наконец заговорить.
— Братья, — сказал он. — Как бы нас ни называли — флибустьеры, буканьеры, — происхождение у нас одно — не правда ли? — и все мы искатели приключений. Мы обязаны помогать и покровительствовать друг другу, как честные матросы. Но для того, чтобы это сотрудничество было продолжительным, чтобы ничто не могло ослабить в будущем союз, в который мы вступаем ныне, и мы и вы должны находить истинную выгоду в этом союзе, не правда ли?
— Совершенная правда, — подтвердил Мигель.
— Вот в двух словах, что происходит, — продолжал Польтэ. — Мы, буканьеры, живем здесь точно птицы на ветвях; нас постоянно преследуют испанцы, гоняясь за нами, как за хищным зверьем; повсюду, где нас застанут, мы ведем неравную борьбу, в которой изнемогаем, не зная сегодня, будем ли живы завтра, и теряя мало-помалу все, что приобрели. Так дальше продолжаться не может — грядет катастрофа, и с вашей помощью мы надеемся не только отвратить ее, но и никогда не допустить. Захватив слабо защищенный Черепаший остров, вы обеспечите нас надежным убежищем на случай опасности, приютом, всегда открытым в минуту кризиса. Но это еще не все: надо укрепить границы наших владений, для того чтобы спокойствие царило в колонии, чтобы торговые корабли не боялись входить в наши гавани и чтобы мы нашли сбыт для кож, копченого мяса и сажи. Границы эти укрепить легко, надо захватить два пункта: один внутри, который испанцы называют Большой Сан-Хуанской равниной, а мы назвали Большим дном. Сан-Хуан плохо укреплен, и в нем живут только мулаты, люди смешанной крови, с которыми мы легко справимся.
— Это Большое дно, как вы его называете, пересекает Артибонит? — спросил Монбар, переглянувшись с Олоне, который стоял возле него.
— Да, — продолжал Польтэ, — а в середине находится дом, называемый дель-Ринкон, принадлежащий, кажется, испанскому губернатору.
— Славно было бы захватить этого человека! — сказал Мигель.
— Да, но вряд ли нам это удастся; он должен быть на Санто-Доминго, — заметил Польтэ.
— Может быть… Продолжайте.
— Другой пункт называется Леоган, или, как называют его испанцы, Игуана, то есть ящерица, по форме перешейка, на котором он построен. Владение этой гаванью сделало бы нас властелинами всей западной части острова и позволило бы нам прочно там утвердиться.
— Защищен ли Леоган? — спросил Давид.
— Нет, — ответил Польтэ, — испанцы предоставили его разрушению, что, впрочем, они делают со всеми пунктами, занимаемыми ими, потому что после истребления туземцев рук для работы на острове нет; мало-помалу они бросают прежние поселения и уходят на восток.
— Очень хорошо, — сказал Монбар. — Это все, что вам нужно?
— Да, все, — ответил Польтэ.
— Теперь скажите, что же вы предлагаете, брат?
— Вот что: мы, буканьеры, будем охотиться для вас за дикими быками и кабанами и снабжать провизией ваши корабли по заранее условленной цене, которая не должна превышать половины той цены, которую мы будем спрашивать с иностранных судов, что поведут с нами торги. Мы будем вас защищать, когда на вас нападут, и для больших экспедиций, когда вам понадобятся люди, вы будете иметь право требовать одного из пяти человек. Местные жители, обрабатывающие землю, будут доставлять вам овощи, табак, лес для починки ваших судов, на условиях, одинаковых с условиями относительно провизии. Вот что мне поручено предложить вам, братья, от имени колонистов и французских буканьеров острова Санто-Доминго. Если эти условия вам нравятся, а я нахожу их справедливыми, примите их; вы не раскаетесь, что заключили с нами договор.
Эти предложения были уже известны флибустьерам; они уже обсуждали их выгоды, доказательством чему служило их присутствие в гавани Марго.
— Мы принимаем ваши предложения, братья, — отвечал Монбар. — Вот моя рука от имени всех флибустьеров, которых я представляю.
— А вот моя, — ответил Польтэ, — от имени колонистов и буканьеров.
Другого договора, кроме этого честного пожатия рук, между авантюристами не было; таким образом был заключен союз, который до последнего вздоха буканьерства оставался так же чистосердечен, как союз авантюристов.
— Теперь, — продолжал Монбар, — начнем по порядку. Сколько у вас братьев, готовых к сражению?
— Семьдесят, — ответил Польтэ.
— Очень хорошо; мы прибавим сто тридцать человек флотской команды, что составит двести хороших ружей. А вы, вождь, что можете сделать для нас?
Прыгун до сих пор молчал, слушая разговор с индейским величием и важностью, терпеливо ожидая, когда настанет его очередь говорить.
— Прыгун прибавит двести карибских воинов к длинным ружьям бледнолицых, — отвечал он. — Сыновья его предупреждены, они ждут приказания вождя; Олоне их видел.
— Хорошо, эти четыреста человек будут под моим командованием; так как эта экспедиция самая трудная и самая опасная, я беру ее на себя. Со мной пойдет Мигель Баск; у меня на корабле есть проводник, который проведет нас до Сан-Хуанской равнины. Вы, Уильям Дрейк и Давид, нападете с вашими судами на Леоган; Тихий Ветерок, всего лишь с пятнадцатью матросами, захватит Тортугу. Наши передвижения, братья, должны начаться так, чтобы наши атаки в трех означенных пунктах были произведены одновременно и чтобы испанцы, застигнутые врасплох в этих пунктах, не могли помогать друг другу. Завтра вы опять выйдете в море, господа, и возьмете с собой сто двадцать пять человек, чего, я полагаю, вполне достаточно для того, чтобы захватить Леоган врасплох. А ты, Тихий Ветерок, с остальными пятнадцатью матросами останешься здесь на люгере и будешь наблюдать за Тортугой. Сегодня пятое число, братья, пятнадцатого будет атака; десяти дней достаточно, чтобы были приняты все меры. Теперь, господа, возвращайтесь на свои корабли и пришлите на берег под начальством офицеров всех людей, которые будут в моем распоряжении.
Оба капитана поклонились адмиралу и вышли из каюты.
— А вы, брат, — обратился Монбар к Польтэ, — отправляйтесь с Олоне на Сан-Хуанскую равнину, будто на охоту, только внимательно наблюдайте за городком Сан-Хуан и за домом дель-Ринкон. Нам надо, если возможно, захватить обитателей этого дома; они богаты, влиятельны, взятие их в плен может иметь для нас важное значение. Вы условитесь с Прыгуном насчет помощников, которых он должен привести. Быть может, неплохо было бы вождю постараться привлечь внимание испанцев к своим следам и вынудить их оставить свои позиции, тогда мы могли бы разбить их порознь; поняли ли вы меня, брат?