Авдотья Рязаночка
Шрифт:
Гость. Кабы не было слыхано да видано, так и мы бы к вам в кузню нынче не пришли.
Васена. Ох, батюшки!.. (Чуть не роняет жбан.)Едва не пролила! Боюсь я татар, дяденька!
Федосеич. Бойся — не бойся, а квас не проливай. Лучше Авдотьюшкиного квасу во всей Рязани нет. Пей, Тимош, да ступай на кузню. Чего зря на пороге топтаться-то!
Тимош(пьет, утирается).Ух! Ажно сердце оттаяло… И худой квас лучше хорошей воды, а этот — чисто мед. Ну спасибо, хозяюшка! (Накрывается
Федосеич. Брось рогожку-то! Вон уж и солнышко выглянуло. Радуга во все небо стоит.
Тимош распахивает дверь. Яркий луч пересекает избу.
Васена. И впрямь солнышко! Едем, тетя Душа! Авдотья. Тише ты! Куда же ехать, на вечер глядя!
Дверь снова открывается. В избу входит муж Авдотьи, Никита Иваныч. Это рослый, статный человек, спокойный, приветливый и деловитый. С ним вместе — Федя, меньшой брат хозяйки, мальчик лет четырнадцати. Он учится у зятя кузнечному ремеслу и старается быть таким же неторопливым, уверенным и степенным. Встретив их, Тимош на минуту задерживается в сенях.
Федосеич. Ну, вот и хозяин пожаловал!
Тимош(с порога).А уж мы с гостем заждались тебя, Никита Иваныч. Дело у него к тебе. К спеху, говорит.
Никита. Здорово, здорово, знакомый! Да только как по имени-то тебя звать, не припомню что-то.
Гость. Много нас к тебе ходит, всех не упомнишь. Зови хоть Герасимом.
Никита. Что ж, дядя Герасим, коли тебя хозяйка уж попотчевала, пойдем от этой печки к моей — моя жарче. А ты, Авдотьюшка, чего в дорогу не собираешься? Самое вам время — по холодку.
Авдотья. А может, завтра, Никита Иваныч? Еще бы денек дома пожили…
Никита. Откладывай безделье, да не откладывай дела, Авдотьюшка. Пора-то сенокосная.
Авдотья. У меня и здесь дела хватит, Никита Иваныч.
Никита. Домашнего дела век не переделаешь. А сено пропадет.
Авдотья. Что — сено! Вас тут мне страшно оставить, Никитушка! Ведь, говорят, татары…
Никита. То-то и есть, что татары! Собирайся-ка ты поскорей, голубушка. Полно тебе мешкать-то! Забирай Васёнку, Федю, Настасью… Да и матушку ехать уговори!..
Авдотья. А ты, никак, слыхал что?
Никита. Ничего я не слыхал. А всё лучше вам в Заречье эту пору перебыть.
Авдотья. Да вы-то тут как? Ты сам, Федосеич, Тимош?..
Никита. Что ж — мы? Наше дело мужское. Без стрельцов да без кузнецов Рязань не выстоит. А хлеба напечь да варева наварить — это дело нехитрое. Сами сладим.
Настасья. Уж и сами! Нет, батюшка, покуль я жива, я в этой печи огонь разводить буду, а вы у себя на кузне жар раздувайте. Еще чего выдумал: мужики печь да варить станут!..
Федосеич. Ну и ладно. Охота пуще неволи. Пусть
Васена.Мы живо!.. (Убегает.)
Федя. Поезжай, поезжай, Дуня! А только я с тобой не поеду.
Авдотья.И ты не поедешь?
Федя. Не!.. Без стрельцов да без кузнецов Рязань не выстоит. Слышала небось?
Все оборачиваются к нему. Смех.
Никита(строго).Ты что, кузнец али стрелец? Высоко летаешь, парень!.. Рязань без него пропала!.. Бери-ка вот мешок!
Федя. Не поеду я!
Никита. Ох, Федька! Так-таки не поедешь?
Федя. А ты бы Федька был, а я бы Никита Иваныч, — ты бы моего слова послушался? Поехал бы?
Герасим(одобрительно).Эвона! С норовом парень!
Никита. Неслух ты, Федор! Кто дому голова — я али ты?
Федя. Ты, Никита Иваныч, ясное дело. Я из твоей воли не выхожу. Прикажи железо каленое голыми руками взять, я не ослушаюсь. А только зачем ты меня заодно с Васенкой сестре Дуне в подручные отдаешь? Я хоть и невелик, а всё мужик… Правда, Федосеич?
Федосеич. Как же не правда? Правда. Молод петушок, да не курица. А что, Никита Иваныч, может, и впрямь оставим парня тут? Уж он не младенец. Нас тоже с этаких годов к ратному делу приучали. Да и тревогу-то бить не рано ли? Где они еще, татары-то? Авось и эту тучу господь мимо пронесет, как грозовую пронес.
Никита. Ну что с вами со всеми поделаешь? Ладно уж, оставайся, кузнец!
Авдотья(ласково и робко).А мне, Никита Иваныч, тоже, может, остаться? С вами-то со всеми я ничего на свете не боюсь, а там у меня все сердце изболит-изноет.
Федосеич. Да полно те, хозяюшка! Ты до этих до татаров два раза домой воротишься. Еще поспеешь, коли что, и натерпеться с нами и намучиться.
Во время последних слов дверь в сени снова отворяется, и в избу заходит мать Авдотьи и Феди, Афросинья Федоровна. Это еще нестарая женщина, неторопливая, с негромким голосом и тихой улыбкой. Дочка очень похожа на нее.
Вот и матушка тебе так же само скажет. Верно я говорю, Афросинья Федоровна? Чего ей, хозяюшке-то нашей, татар тут дожидаться? Пускай едет, свое дело делает.
Афросинья. Дай сперва с людьми поздороваться, Андронушка. (Кланяется всем.)Здравствуй, Никита Иваныч! (Гостю.)Здравствуй, батюшка! (Остальным.)А с вами то уж мы нынче видались-здоровались… Ну что, Дунюшка, все медлишь?
Авдотья. Боюсь уезжать, матушка. Ведь и ты небось слышала, что люди-то говорят.