Авгур
Шрифт:
— …да, если серебряная медаль, то тоже один экзамен…
— …это ей сейчас семнадцать исполнилось, а этому козлу уже сорок…
— …говорил, на рельсы ляжет. И чё не лег? С документами он работает…
— …два угловых в добавленное время — две банки, ты такое видел вообще?..
— …алюминиевая подвеска, и что? Ездит вроде, не жалуется…
— …мелирование вообще не идет, и платье, кстати, отстойное…
— …доллар сегодня 24,22 — утром передавали…
— …да какой там, нафиг, зеленый? Синий будет, я думаю…
Заинтересовавшись последней фразой, Андрей обернулся, но два мужика уже удалялись, и дальнейшего
— Ну что, молодые люди, готовы к переходу в новую жизнь? — бодро поинтересовался Альберт Викторович.
— Усегда готовы! — гаркнул Фоменко.
Пашкин отец благосклонно кивнул и хотел сказать еще что-то, но в коридоре показался директор школы. Звезда Героя ярко блестела на пиджаке.
— Товарищи! — возвестил директор, пригладив седые волосы. — Прошу всех в зал.
Народ зашумел и заволновался, но обошлось без давки. В этом году было всего три выпускных класса — А, Б и В. Больше не набралось. Четвертая школа считалась не самой лучшей, а многие прямо говорили: «Отстой». Все хотели в двенадцатую, где есть огромная спортплощадка, навороченные компьютеры и крутая дискотека по пятницам. А здесь что? В спортзале от одной стены до другой доплюнешь, если хорошо постараешься. Про компьютерный класс вообще рассказать стыдно, такие там гробы установлены. Информатику ведет физик, которому уже почти семьдесят — он еще, наверно, арифмометры видел. Но ничего — сидит, копается в микросхемах. Набор инструментов у него подходящий — отвертка крестовая и ключ 19 на 22. Пашка, когда в первый раз увидел, чуть в осадок не выпал…
— Слышь, Андрюха, — сказал Фоменко вполголоса. — А пошли, пока они там рассядутся, по пятьдесят вмажем?
— Да ну, — сказал Андрей. — Что, потерпеть не можешь? Сейчас, аттестаты выдадут — потом хоть по четыреста пятьдесят. Вся ночь еще впереди…
Он прервался и помахал рукой маме, которая шла с другими родителями. Она посмотрела на него вопросительно. Андрей сделал успокаивающий жест — сейчас, мол, тоже иду. Мама улыбнулась и шагнула в актовый зал.
— Да ладно тебе, — продолжал Фоменко. — Это бодяга часа на полтора, а то и на два. Ну, ты прикинь — директор речь толкнет, потом кто-нибудь из учителей, потом еще из родителей. Запаришься ждать. И вообще, не знаю как ты, я а чего-то слегка стремаюсь…
Последний аргумент убедил Андрея. Сам от тоже почувствовал, что по мере того, как коридоры пустеют, его охватывает странное, но неприятное чувство. Казалось, кто-то неотрывно смотрит ему в затылок. Андрей оглянулся, но ничего, естественно, не увидел. Снизу по лестнице поднимались несколько опоздавших в сопровождении завуча.
— Ладно, — решился он, — тогда пошли быстро в класс, а то завучиха выцепит.
Их классная комната была рядом, и Андрей с Фоменко спустя пять секунд были уже внутри. Опоздавшие прошли мимо них. Было слышно, как Наталья Викторовна отвечает кому-то: «К началу грозы успеют». Дверь в актовый зал открылась, потом захлопнулась снова, и стало неестественно тихо.
Окна в классе были
— Знаешь, Андрюха, — сказал Фоменко, — шутки шутками, а бухла тут реально много. Я думал, родители всю водяру к себе утащат, а нифига. Целый ящик у нас остался — это не считая вина и всякого там шампанского. О, даже коньяк стоит. А у нас всего десять пацанов в классе. Откуда такая щедрость? Я, честно говоря, думал, придется в ларек бежать…
— Видишь, как тебя удивили… А, вот уже открытая. Это, по ходу, мужики приложились, которые за качество спорили. Решили лично проверить…
— Жалко, хавчик заранее не поставили. Чем закусим?
— Вон конфеты стоят.
— С орехами есть?
— Гурман, бляха… Может, свет включим?
— Да не, нормально. Рюмку мимо не пронесешь.
— Уговорил, красноречивый. Ну, за выпускной, что ли?
— Ну, дык…
Водка была прохладная и бодро ухнула в пищевод. Андрей закусил конфетой, прошелся из угла в угол и заглянул в шкафчик возле двери. Там хранились чертежные принадлежности — циклопический циркуль, транспортир и линейка в метр длиной. На другой полке лежали пособия для рисования с натуры — деревянные пирамидки, кубики, параллелепипеды и еще какая-то хрень более сложной формы. Шар отсутствовал — наверное, укатился.
— А ты куда поступаешь, Вадик?
— Да фиг его знает, не решил еще.
— О, коллега…
— Ну что, давай еще по одной?
— Не, я, пожалуй, пас. Пошли послушаем, что наш аксакал вещает.
— Ты иди, если хочешь, а я еще посижу. Неохота туда переться. Даже если аттестаты начнут вручать, я все равно в конце алфавита…
Андрей слегка удивился — раздолбай Фоменко обычно вел себя по-другому. Ну, в такой вечер каждый сходит с ума по-своему. Андрей открыл дверь. От сквозняка оконная рама хлопнула, и стекла опасно задребезжали.
— Ого, — сказал Фоменко, — надо остальные окна закрыть.
И когда он поворачивал створку, по стеклу мелькнул отраженный свет. Словно в полумраке среди ветвей горел карманный фонарик. Или светился чей-то голодный глаз…
— Ладно, Вадик, — сказал Андрей, — как надумаешь, подходи.
Он выбрался в коридор и прислушался. В актовом зале бубнил директор. Андрей осторожно заглянул внутрь и сразу заметил свободный стул — у стенки, недалеко от входа. Он тихо вошел и сел, потом оглядел собравшихся. На появление Андрея никто не отреагировал. Все завороженно смотрели на сцену, где стояла маленькая трибуна. Народ не шушукался и не отвлекал соседей, не было даже хихиканья на галерке. Слушали так, словно директор делился мистическим откровением или оглашал призовые номера в «Спортлото». Андрей удивился и тоже начал внимать: