Августовские пушки
Шрифт:
Опыт 1914 года, утверждает Такман — и в этом пафос ее книги, — приводит к печальному заключению о том, что государственные деятели, в стрессовых ситуациях размышляющие о подлинных или мнимых интересах своих стран, не видят возможности изменить собственную политику, но считают, что перед противником буквально неограниченное количество альтернатив. В 1914 году они забыли, что в неприятельских столицах действовали столь же мощные ограничения на свободу выбора, как в собственной. Каждая сторона торопилась действовать, дабы предотвратить гипотетическую реакцию или действия другой, мало представляя себе связь причин и следствий. В то же время тщетное ожидание «разумных» шагов противника укрепляло подозрение в его дьявольской скрытности, маскировавшей лютую агрессивность. Коль скоро проблеска разума по ту сторону не наблюдалось, то повинен здесь-де только злой умысел, а это лишь ускоряло скатывание к войне.
Основной
Эту истину, соответствующую генеральному направлению современной политической мысли Запада, и стремится донести до сознания читателей Такман. Она попыталась также подтвердить военной историей личное суждение по поводу дипломатической истории: как события могут выйти из-под контроля людей. Для научной оценки всех этих концепций Такман их нужно рассмотреть в рамках проблемы в целом.
К августу 1914 года неизбежно вела политика империалистических держав. Еще в конце XIX столетия классики марксизма-ленинизма с величайшей прозорливостью указали, что таков будет закономерный результат всей европейской политики. Достаточно напомнить часто цитирующееся в марксистской литературе гениальное предвидение Ф. Энгельса, относящееся к 1887 году: «Для Пруссии — Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, — сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, — крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как все это кончится и кто выйдет победителем из борьбы, только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса.
Такова перспектива, если доведенная до крайности система взаимной конкуренции в военных вооружениях принесет, наконец, свои неизбежные плоды. Вот куда, господа короли и государственные мужи, привела ваша мудрость старую Европу» [6].
Почти за сорок лет до начала первой мировой войны Ф. Энгельс с поразительной точностью определил ее грядущие контуры — то, что она охватит весь мир, продлится до четырех лет и в дело будут введены многомиллионные армии. Он указал и на конечный результат неслыханной бойни — революционный подъем в масштабах всего мира. Великий Октябрь в России делами подтвердил научное предвидение марксизма.
Обращаясь к прогнозу Энгельса 1887 года, В. И. Ленин подчеркивал, что чудесное пророчество есть сказка, но научное пророчество есть факт. «Какое гениальное пророчество! И как бесконечно богата мыслями каждая фраза этого точного, ясного, краткого, научного классового анализа!.. Кое-что из того, что предсказал Энгельс, вышло иначе: еще бы не измениться миру и капитализму за тридцать лет бешено быстрого империалистического развития. Но удивительнее всего, что столь многое, предсказанное Энгельсом, идет, «как по писаному». Ибо Энгельс давал безупречно точный классовый анализ, а классы и их взаимоотношения остались прежними» [7].
И если угодно, книга Такман — новое доказательство исторической правоты марксизма, хоть автор менее всего, если вообще, думала об этом. Интеллектуальная слепота поразила, казалось бы, неглупых людей — государственных деятелей и военачальников. Такман, ярко описывая эту картину, не перестает изумляться ей, по не находит аргументов для объяснения. Для марксистов же эта ситуация закономерна и понятна. Те политические деятели, которые вершили судьбами Европы в 1914 году, жили в двухмерном мире буржуазных представлений. Где им было усмотреть, что они разожгли пожар в трехмерном мире, в результате которого массы властно вторглись в политику! Быть может, иные из них неплохо разбирались в арифметике военной стратегии, но они не знали и не могли знать силу буржуазной ограниченности своего мировоззрения алгебры политической, социальной стратегии.
Величайшая заслуга марксистской историографии состоит в том, что впервые в истории человечества она дала объяснение великой тайны, в которой рождаются войны. Такман сумела показать, как происходили события, но она оказалась не в состоянии объяснить главное — почему они происходили. Между тем только удовлетворительный ответ на этот вопрос может прояснить подоплеку случившегося в 1914 году. Тогдашние политики оказались бессильными не перед какими-то трансцендентальными силами, они не смогли разрубить тугой узел межимпериалистических противоречий. Отсюда истребительная война, выход из которой в России оказался возможным на путях пролетарской революции под водительством партии большевиков.
Обо всем этом ясно и четко сказал Владимир Ильич Ленин. «Война не есть противоречие основам частной собственности, — указывал он, — а прямое и неизбежное развитие этих основ. При капитализме невозможен равномерный рост экономического развития отдельных хозяйств и отдельных государств. При капитализме невозможны иные средства восстановления, время от времени, нарушенного равновесия, как кризисы в промышленности, войны в политике» [8]. И еще одно высказывание: «Война порождена полувековым развитием всемирного капитала, миллиардами его нитей. Н е л ь з я выскочить из империалистической войны, н е л ь з я добиться демократического, не насильнического, мира, без свержения власти капитала, без перехода государственной власти к д р у г о м у классу, к пролетариату» [9]. Опираясь на марксистско-ленинские, научно обоснованные положения, советская историография анализирует все проблемы первой мировой войны, и прежде всего причины, истоки ее возникновения. Вооружившись этой классической методологией, наш советский читатель сможет правильно оценить книгу Б. Такман, обнаружить теоретическую зрелость, умение с марксистских позиций «прочитывать» работы западных авторов.
Если оказалось возможным вообще исследовать происхождение, ход и исход мировой войны 1914-1918 годов, то этому все историки мира обязаны победе Великого Октября. Придавая громадное значение тому, чтобы народы узнали правду о политике империалистических держав, Советское правительство приступило к публикации тайных договоров царского и Временного правительств. Сразу же после Октябрьской революции сотрудники Наркоминдела во главе с матросом Н. Г. Маркиным занялись отбором и публикацией важнейших документов из архива МИД России. За полтора месяца осенью 1917 года вышли в свет семь выпусков «Сборника секретных документов из архива бывшего министерства иностранных дел». В них было помещено около 100 договоров, ряд других дипломатических материалов. Выполнив задание, Н. Г. Маркин уехал на Восточный фронт, где в 1918 году погиб смертью героя. Подготовленным под его руководством сборникам предстояла долгая жизнь.
Не будет преувеличением сказать, что инициатива Советского правительства коренным образом изменила положение в области изучения международных отношений во всем мире. Пригвожденные к позорному столбу как организаторы невиданной войны правительства западных стран приступили в 20-е годы к публикации собраний своих дипломатических документов. Цель этих изданий — а среди них были монументальные: немецкое — «Большая политика европейских кабинетов», 40 томов (1922-1927), английское — «Британские документы о происхождении войны 1898-1914 гг.», 11 томов (1926-1938) — заключалась в том, чтобы снять Ответственность за войну с соответствующих правительств. Размах «войны документов», разразившейся по пятам за первой мировой войной, не могли предвидеть составители различных «цветных» книг, выпущенных в 1914 году (немецкой белой, английских синих, французской желтой, австро-венгерской красной и т. д.).