Августовский путч (причины и следствия)
Шрифт:
XIX партийная конференция вывела процесс реформации общества на магистральное направление, и он стал необратимым.
Демократизация общества в нашей стране была бы обречена, если бы не распространилась на межнациональные отношения и права всех народов. Но начавшийся — при поддержке и понимании со стороны инициаторов перестройки — процесс возрождения национального самосознания и самоопределения приобрел взрывной, стихийный характер. Его возглавили в ряде случаев люди либо политически неопытные, либо просто безответственные, националистически озлобленные. А когда дело дошло до кровопролития, виноват в их глазах оказался «центр», который «не уберег», «не предотвратил», «опоздал» или, наоборот, «неправомерно вмешался». Во всех этих обвинениях подоплека одна: «центр» Должен был встать на чью-то, а именно «мою» сторону, против
Признали на деле ленинский принцип самоопределения, вплоть до отделения, отказались от сталинской унитаристской концепции государства, в корне извратившей ленинское понимание советской федерации, дали свободу республикам преобразовать свой Союз на действительно добровольных, равноправных, федеративных началах. В ответ неоинтернационалисты — если поскрести — от шовинизма подняли крик: разваливают великое многонациональное государство, рушат «нерушимую дружбу народов»!
Речь действительно идет о судьбе страны, о судьбе нашей Родины, о нашем общем доме, о том, как жить нам самим, нашим детям и внукам. Это вопрос такого масштаба и такого значения, который стоит выше интересов отдельных партий, социальных групп, политических и общественных движений. Именно поэтому я выступил решительным сторонником всенародного референдума. И, несмотря на самую, казалось бы, неблагоприятную обстановку в социально-экономическом плане, на обострение недовольства ухудшением жизни, народ сумел проявить свой здравый смысл и высокое чувство ответственности, патриотизм на деле. Большинство высказалось за целостность государства, которому тысяча лет и которое создано трудом и разумом, неисчислимыми жертвами многих поколений. За Союз, в котором неразрывно сплелись и судьбы народов, и миллионы человеческих судеб. Референдум продемонстрировал самоуважение людей в гордости за державу, которая не раз доказывала способность отстоять независимость и безопасность народов, в ней объединившихся, а теперь заявила о себе как инициатор и оплот подлинного мира и стабильности на Земле. Референдум дал авторитетную морально-политическую опору для ускорения работы над Союзным договором.
Все больше в обществе утверждается понимание, что, уходя от одной крайности — от унитарного характера государства, когда республики не получали возможностей решать те проблемы, которые они теперь решают, становясь сами суверенными государствами, непозволительно впасть в другую крайность и превратить Союз в нечто аморфное, нежизнеспособное. Это была бы беда не меньшая, чем то, к чему привела тоталитарная унитарность. За 1000 лет в одном случае, за 200—300 — в другом случае, за 50 — в третьем сформировались такие реальности, для здорового развития которых нужна живая, реальная федерация, а не какое-то сообщество, не какая-то ассоциация.
Говорят о распаде нашего государства. Но распадается не государство. Сложившееся на протяжении тысячелетия оно живет и будет жить. Распадаются его командные структуры, командные формы объединения республик и народов, вступившие в противоречие и с потребностями развития, и с чаяниями самих народов. Нынешний взрыв национальных и националистических чувств — убедительное свидетельство того, насколько неблагополучными и нежеланными были эти формы, сколь опасные недуги подтачивали Союз. И именно они создавали реальную перспективу распада государства. И неужели можно всерьез думать, что сегодня, на пороге XXI века, когда по миру прокатывается широкая волна демократизации, кто-либо в состоянии строить или сохранять на принуждении многонациональное государство?
Сейчас складывается подлинно добровольное объединение народов, и это придаст небывалую прочность нашему Союзу. По мере того как определенные Союзным договором отношения станут материализовываться, наш обновленный Союз будет наполняться жизнью и консолидироваться. Пойдет обратный отсчет времени — в сторону упрочения добровольных, естественных связей между народами нашей страны.
Мы создаем современное государство, а критерии его силы и величия во многом иные, чем прежде. Сегодня великим может быть только демократическое государство. Современное государство сильно не жестким контролем над всеми сторонами жизни, не командными методами управления, не готовностью общества маршировать в направлении, заданном вверху, а демократическим согласием, свободой, раскрепощенностью, инициативностью и высоким уровнем жизни своих граждан.
Заключение Союзного договора позволит справиться наконец с разрушительными процессами, решительно повернуть к восстановлению нормальных условий жизни и работы.
Мы накануне рубежного, великого события в истории страны. В результате острых дискуссий, огромной творческой работы, аккумулировавшей мнения, тревоги и интересы десятков народов, в итоге непростой политической борьбы, которая, однако, свидетельствует и о грандиозности дела, создается новое, небывалое и невиданное государство, и не какое-нибудь, а великая держава, создается на новых основах — полной добровольности и равноправия. И сильна она будет прежде всего не военной мощью и не страхом, которые долгое время внушала, а социальным и экономическим здоровьем многомиллионного и многонационального населения, живущего в условиях демократии, экономической и политической свободы. И жизнеспособность ее будет питаться согласием и совместным трудом, разумным и справедливым разделением труда между всеми нациями и их суверенными государственными образованиями.
Такова одна из всемирно-исторических целей перестройки.
Жизнь, время распорядились так, что по просроченным историческим векселям приходится платить нынешнему поколению руководителей — в центре, в республиках, на местах. Тем большая ответственность ложится на всех нас за то, чтобы великое, поистине историческое дело нового воссоединения наших народов завершилось полным успехом.
Эйфорию сепаратизма и национал-экстремизма можно объяснить и даже в какой-то степени понять на этапе взрыва давно копившихся противоречий унитарного тоталитарного государства.
Но когда мы — через Союзный договор — выйдем на общесоюзное рыночное экономическое пространство, все более включающееся в мировое, когда заработают механизмы координации между суверенными республиками, когда мы совместно начнем выходить из кризиса и люди почувствуют первые материальные плоды перестройки, взращенные также и благодаря их единству и межнациональному согласию, тогда всем тем честным людям, — а их огромное большинство, которые были увлечены националистическими потоками и вовремя не опомнились, не остановили своих лидеров с их лозунгом: чем хуже для Союза, тем лучше для моей нации, — будет не только стыдно. Они увидят, какая огромная ошибка была допущена, что они оказались в стороне от великого интеграционного процесса на одной шестой части планеты.
Перестройка не могла проходить в международном вакууме, тем более во враждебной внешней среде. Это, кажется, всем ясно. Но, когда были предприняты конкретные шаги, чтобы убрать конфронтацию с Западом, давно ставшую бессмысленной, крайне опасной и сверхдорогостоящей, посыпались обвинения: то, чего империализм не добился силой, преподнесли ему на блюдечке, проиграли «третью мировую войну», отдали завоеванное в Отечественной войне, оскорбляем память миллионов ее жертв, предали друзей-союзников, развалили социалистическую систему, нанесли удар в спину международному коммунизму и т.п.
В результате, мол, перестройка ослабила внешнеполитические позиции нашего великого государства, мы пляшем «под чужую дудку» и т.д. Давайте разберемся. Действительно, Советский Союз прилагал отчаянные усилия, чтобы выступать в роли «сверхдержавы», однако это ему удавалось лишь в одном отношении — в военном. А наш престиж был престижем военной силы, престижем угрозы. Советские войска стояли в Восточной Европе и Монголии, наши парни гибли в Афганистане. Зато созданная непомерная военная машина подрывала нашу экономику, обрекала на прозябание невоенные отрасли хозяйства, а жизненный уровень — на деградацию. К тому же и военный наш потенциал начал приходить постепенно в упадок ввиду нараставшего технического отставания и непосильных расходов. И в конце концов могли бы оказаться перед выбором: поставить весь мир под прицел или согласиться на военное отставание. Мы были супердержавой с неэффективной экономикой, стали фактически сырьевым придатком развитых государств, с жизненным уровнем граждан в несколько раз ниже, чем у них. Патриотично ли гражданам, болеющим за авторитет Родины, испытывать ностальгию по всему этому?