Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
Напоминает мне это одну из моих командировок в прошлой жизни. Там тоже постоянно грозились отправить тебя домой за неопрятный вид одежды и отсутствие должной формы доклада.
Марик смолчал, опустив голову. Гусько же продолжал улыбаться, как будто полковник сейчас тут шутку рассказал.
— Закончили с наведением порядка. Теперь приступим к работе, — продолжил Совенко и подошёл к большой карте на стене.
Он сообщил нам последние новости о состоянии дел на фронте. С его слов я понял, что УНИТА продвигается на юге, выбивая правительственные войска из деревень в провинциях Кунене и Квадо-Кубанго.
— По данным ангольцев, ЮАР сосредоточил 30 000 человек на границе, — указал он на разграничительную линию между Намибией, которая не была в эти годы суверенным государством.
— Это не новость, Тимур Борисович, — сказал Дамир, и такой выпад разозлил полковника.
— Встань и постой, — сказал Совенко и Ренатов медленно поднялся. — Почему старшего по званию перебиваешь?
Ну, как-то слишком наш советник лютует! Даже Штыков удивился.
— Я говорю, а вы слушаете. Около 80ти различных самолётов есть на этом направлении у южноафриканской армии. Это наша главная проблема, — сказал Тимур Борисович и сел за стол.
— Так в чём состоит наша учебно-боевая задача, товарищ полковник? — спросил Гусько.
— Без необходимости в бой не вступать. Заниматься обучением ангольцев. Соблюдать режим и комендантский час в своих домах. И, конечно, не посрамить моральный облик советского человека, — ответил Совенко.
Как-то всё размыто сказано. Будто бы не хочет нам отдавать прямых приказов полковник на выполнение боевых вылетов. Мол, учите местных, а они уже сами пускай воюют.
— Товарищ полковник, — обратился я к Совенко, когда он дал команду Ренатову сесть. — Как мы поймём, что настал момент вступить в бой? Не ждать же нам, когда ракету пустят по нам?
— Родин, это уже на твоё усмотрение. Вот только потом будь готов стоять на разборе перед командованием, — ответил Совенко.
— Так точно. Ещё вопрос, разрешите? — спросил я.
— Нет. Сейчас пойдёшь со мной, и там будешь отвечать, как Ан-12 умудрился в джунглях сесть.
Мне этот Совенко напоминает раннего Хрекова. Такой же недовольный, грубый и совершенно не пытается вникнуть в вопросы и просьбы своих подчинённых.
Выйдя на улицу, сразу почувствовал, насколько стало жарко. Уже в классе я почувствовал, что воздух накаляется, но сквозняк через открытые окна давал возможность дышать. А вот на улице всё не так.
Пускай и время зимы в Анголе сейчас, но холоднее от этого не становится. Новый камуфляж, который я надел утром, слабо «дышит». Совсем непродуваемый. Выданные мне немецкие ботинки были не растоптаны. Эх, сейчас бы мой светлый лётный комбинезон, который сгорел в Ан-12!
Сама база Лубанго не что иное, как аэропорт. Небольшой терминал, перед которым разместились несколько Ан-26, Як-40 и парочка самолётов Боинг.
В отдельном кармане размещены истребители МиГ-21. Прикрывают их на своих позициях зенитные установки ЗУ-23. Аэродром должен прикрываться и более дальнобойными средствами ПВО, типа «Стрела-1» или «Квадрат», если следовать временной линии. Пока я их не увидел.
Не нашёл я здесь никаких укреплений или капониров. Других защитных сооружений, кроме пары окопов и БТРов, тут не увидел.
Зато достаточное количество специального транспорта, начиная с топливозаправщиков с маркировкой какой-то нефтяной компании, и заканчивая АПА и кислородных машин.
Кубинские техники работают совместно с нашими, помогая друг другу, разбирать ящики с запасным имуществом и принадлежностями. Рядом и ангольцы, стараются вникать в процесс обслуживания техники. Один, если судить по форме — офицер, что-то через переводчика доказывает нашему щуплому технику. Размерами они отличались настолько, что анголец мог спокойно наступить на нашего соотечественника и не заметить, как раздавил.
— И что? Что он мне тут рассказывает? — возмущался наш техник. — Я ему объяснил как надо.
Щуплый техник стоял, засунув руки в карманы и настойчиво «гнул» свою линию в этих международных переговорах.
— Полковник говорит, что у них боевая задача, а значит, никто накрывать чехлами вертолёты и самолёты не будет.
Дальнейший спор я слушать не стал.
Совместно с истребителями базируются и вертолёты Ми-25 и Ми-8, рядом с которыми проводит занятие наш специалист, объясняя через переводчика как двигатель обслуживать.
— Капоты после вылета нужно открывать. Всегда открывать и смотреть. Сначала сюда, потом сюда.
Один из ангольцев не стал молчать и возмутился поведением нашего специалиста. Переводчик выслушал и собрался с мыслями, чтобы перевести.
— Он говорит, что они бортовые техники. Это им не нужно. Они — почти лётчики. Пускай обслуживающий персонал смотрит и готовит машину к полёту.
— Ах ты, фазан! — возмутился наш специалист, но переводчик это не перевёл. — Спроси у него, про этих техников он говорит?
Ангольцы посмотрели по сторонам. Нашли двоих соотечественников, которые лежали на ящике под крылом МиГ-21 и мило дремали. Ещё двое рассматривали двигатели на Ми-8, а один залез на вертолёт и что-то крутил в силовой установке.
— Убери свои руки оттуда! — громко крикнул на молодого ангольца один из техников, из соседнего вертолёта. — Сейчас оторвёшь шланг.
И надо же! Он так рванул за какой-то шланг, что вырвал его. По фюзеляжу полилась жидкость красноватого цвета.
— Я тебе, засранцу, сейчас надаю по щам! — выбежал к нему кричащий техник, швыряя в того веник. — Бери мыло и щётку!
Совенко посмотрел на это и просто покачал головой. Я думал, он сейчас ворвётся, чтобы навести порядок! А он только прицокнул языком, и дальше пошёл.
— Привыкнешь, Родин. Я сначала вмешивался, когда посещал базы. Потом наши специалисты сами справлялись, — сказал Совенко, когда мы свернули в сторону пассажирского терминала.
Совенко молчал о месте, куда мы с ним шли Предполагаю, что на разговор с представителем наших «конторских работников».
— С кем мы будем общаться, товарищ полковник? — решил я сам уточнить.