Авиатор: назад в СССР 11
Шрифт:
— Хотел поздороваться, — сказал Вигучев и пожал нам руки. — Как дела Вань?
— Да всё хорошо, Жора. Вы с Сергеем не знакомы?
Оказалось, что Георгий Вигучев до поступления в школу испытателей был инструктором в Белогорске. В год начала моих полётов он уволился из армии и убыл в Циолковск на обучение.
— Видел тебя. Хорошо пилотируешь, — улыбнулся Вигучев.
— Спасибо! Ты тоже неплох.
— Кстати, а почему не будет пилотажа на корабельной модификации? — спросил лётчик фирмы Сухого.
Так, так! Начались странные вопросы. Даже в простом разговоре пытаются конкуренты выявить положение дел в нашем КБ.
— Решили вам место уступить. А то нечестно выставлять только нашу технику для показа, — посмеялся Швабрин.
Вигучев пожелал нам успехов и вернулся к инженерам.
Зайдя в лётную комнату, мы увидели задумчивые лица Меницкого и Белкина. Тут же сидел и Байрамов, перебирая в руках ключи от сейфа. Не хватало только Федотова, но он ещё лечился. Должен будет появиться на самом показе.
Белкин, первым делом предложил обсудить программу демонстрации МиГ-29М.
— Я разговаривал с Чубовым. Он считает, что «кобра» на Су-27К, смотрится эффектнее.
— Мы тоже делаем её, но с углом атаки 80°, — ответил Меницкий.
— Этого недостаточно. Что мы ещё можем показать?
Началось! Теперь будем менять программу. Приехал Егорушка со своими требованиями!
— Сергей, что предлагаешь? — спросил Валерий Евгеньевич.
За несколько дней сложно было что-то придумать. «Кобра» в моём исполнении проигрывала в эффектности манёвру Вигучева. Но есть ещё одна фигура, которую он не демонстрирует в программе. Мог бы, но отчего-то не показывает.
— Как насчёт «колокола»? — предложил Меницкий.
Анатолий Ростиславович поддержал эту идею и согласился, что это добавит зрелищности. Байрамов и Ваня тоже. Но меня смущал факт того, что данный манёвр в воздушном бою имеет посредственное значение.
— Не вижу на твоём лице радости, — сказал Валерий Евгеньевич.
— Значение этой фигуры двоякое. Люди из военного руководства могут сказать, что потеря скорости в бою недопустима. Сами знаете, что и у меня опыт в этом деле большой, — ответил я.
— Верно. Разве что уйти от ракет с радиолокационной головкой самонаведения, — поддержал меня Иван.
Генеральный конструктор почесал лоб и посмотрел на меня.
— А в чём двоякость значения? — спросил он.
— С другой стороны — мы покажем надёжность нашей машины. Самолёт, который безопасен в пилотировании на околонулевых скоростях, да ещё на малой высоте. Плюс это говорит о том, что в воздушном бою лётчику не нужно будет беспокоиться за режим работы силовой установки.
— Мы уже делали такие «колокола». Сергей их выполняет спокойно с высоты 1500. Осталось решить, будем ли мы опускать высоту до 1000, — вступил в разговор Меницкий.
— За двигатели ручаюсь. Даю добро на изменение в программе. Успеешь отрепетировать Сергей? — спросил Белкин.
— Конечно. Всё сделаем, — ответил я.
Все последующие дни шла отработка «колокола». Старались в течение одного полёта сделать его несколько раз, чтобы удостовериться в возможности выводить самолёт с высоты 1000 метров.
Каждый день весь аэродром сбегался посмотреть на наши «миговские колокола». После заруливания техники выражали восхищение моей работой. Но я постоянно пытался их убедить, что это всё было бы невозможно без их титанического труда. Как и труда сотен и тысяч людей, благодаря которым самолёты поднимаются в воздух. Лётчик — заключительное звено в производственной цепи.
Вечером перед демонстрацией не мог уснуть. Важный день завтра. Будто я студент перед экзаменом или принцесса перед свадьбой.
Вера уже крепко спала, обняв меня. Долго лежать в кровати я не смог и пошёл на кухню.
Холодильник «Бирюса» загудел, как только я включил свет. Закрыв дверь, поставил чайник на плиту и сел за стол. В вазе лежало несколько конфет, каждая из которых напоминала о завтрашнем вылете. Карамель «Взлётная», «Стратосфера», «К звёздам» и так далее.
Дверь на кухню скрипнула. Сонная Вера, поправляя волосы в бигуди молча вошла и стала готовить себе кофе. Поставив турку на плиту, она села напротив меня, щурясь одним глазом от света.
— Что случилось? — спросила она.
— Чаю захотелось.
Вера повернула голову на часы, висевшие над столом с маркировкой «Янтарь». Большая стрелка показывала на римскую цифру 2.
— Самое время для чаепития, Серёжа. Тебя что-то беспокоит?
— Нет. Чаю просто хочу.
Чайник закипел, выбрасывая столб пара вверх. Пока Вера наливала мне чай, я подбирал слова, чтобы объяснить свою бессонницу.
Как только передо мной появилась кружка, а стойкий аромат сваренного кофе наполнил кухню, мы продолжили.
— Завтра полёт… интересный. До этого у меня таких не было, — объяснил я.
— Дорогой, у тебя уже столько было интересных полётов! И я каждый раз переживаю. Всё будет хорошо, — ответила Вера, отпив кофе.
— Не притворяйся, что ты не понимаешь всю важность завтрашнего показа.
Вера кивнула в знак согласия. Завтра будут смотреть не только самолёты или вертолёты, но и беспилотные аппараты, которые КБ Яковлева уже готово предоставить на испытания. В Циолковске никто поднимать эти машины не будет, поэтому их ожидает отправка во Владимирск на полигоны.
— Для нашей фирмы ничего сложного. Намыть, начистить «Пчелу» и всё, — улыбнулась она.
Вера взяла меня за руку и посмотрела сонным взглядом.
— Всё будет хорошо. У меня есть чуйка на успех. Я же видела, как вы работаете. Ваши «колокола» звенят над всем Циолковском.
Может моя жена каким-то женским восьмым чувством знает, что всё будет хорошо. Значит, и переживать не стоит.
Утром при выходе из дома меня сразу обрадовала прекрасная погода. Солнце, несмотря на второй день ноября, хорошо пригревало. Придя на лётную станцию, я первым делом пошёл в раздевалку готовиться к вылету. Специально для такого события были заказаны в ателье новые комбинезоны. Светло-синего цвета с эмблемой конструкторского бюро на левом плече. Ещё бы нашивку с именем на груди и тогда совсем было бы круто.