Авиатор: назад в СССР 14
Шрифт:
Рамона это возмутило.
— Зачем вообще тогда было приезжать в Ле Бурже? Шарль, что вы тут устроили? — спросил он у родственника.
— Уже никому не интересны советские самолёты. Зачем тратить время на ненужный товар. Нам нужно внимание прессы, а про МиГ и Су написали, что это «главное разочарование». А ещё, что «Советский Союз открыт для просмотра, но смотреть нечего». К ним даже никто не обратился с предложением о покупке. Американцы за это время заключили контракты на миллиарды, — объяснил позицию организаторов
Де ла Пуаф развёл руками. Мол, тут он бессилен. Надо что-то предложить им. За что они могут уцепиться для приглашения журналистов.
— Знаете, Шарль. А много ли журналистов видели подготовку лётчика к вылету? — спросил я у организатора.
— Мало. Практически никто эти процессы не освещает. Пилоты суеверные, и им не нравится, когда к ним лезут.
За это нужно цепляться.
— Что ж, а если я вам скажу, что советский лётчик-испытатель, Герой Советского Союза, даст вам такой эксклюзив. Плюс, позволим поставить камеру в кабину и снимать все эмоции на лице? — предложил я.
Генеральный конструктор Белкин схватился за голову. Такое даже генеральный секретарь бы не разрешил сделать.
— Хм, этим можно заинтересовать. А как же секретность? — спросил Шарль.
— Наши специалисты установят камеру, а плёнку отдадут вам. Журналисты могут быть со мной с утреннего подъёма до момента заруливания на стоянку. Что скажете?
Шарль всё равно шёл в отказ. Видите ли, всё расписано. Никого не подвинуть. Ещё его возмутило, что советская делегация, возможно, официальный запрос не подаст.
То есть, я уже подписался под нарушением правил и порядка работы. Пока только наш переводчик не был против.
Анатолий Ростиславович старался показать всем видом, что он не поддерживает такую инициативу.
— Шарль, вам ещё и Су-27 обеспечим к показу. Там вообще все зрители и журналисты придут в щенячий восторг.
Тут Белкин решил вмешаться. Решать за КБ Сухого — было уже слишком, но я знал характер Олега Печки и Петра Михайловича Самсонова. Они пойдут на это.
— Сергей, это очень рискованно. Если что пойдёт не так и показ провалится, ты будешь в опале до конца жизни, — подошёл ко мне Анатолий Ростиславович и предупредил.
— Позорить страну, не позволю, — ответил я.
Белкин подумал и кивнул. В глазах его читалась решительность.
— Идём ва-банк, значит? — спросил он.
— Именно в него и идём, — улыбнулся я.
Однако, Шарль продолжил упираться. У него всё сводилось к регламентам, инструкциям и протестам, которые могут подать по линии иностранных дел.
— Я не могу вас вклинить. Это против законных правил нашего авиасалона.
И тут встрепенулся де ла Пуаф. Он с каждой минутой всё больше был недоволен родственником.
— Милый Шарль! Тебе напомнить май 1968 года? Твои выкрутасы на забастовках в Париже стоили мне очень дорого! Пришлось дойти до руководства Министерства внутренних дел, чтобы тебе не дали срок. И ты тогда не возникал, что это против законных правил, — намекнул ему де ла Пуаф.
Подумав немного, Шарль согласился. Дело за малым — красиво слетать.
Глава 22
Каждый день в Ле Бурже начинался для меня с утренней зарядки. Небольшая пробежка трусцой и растяжка на лужайке перед гостиницей. Умиротворённая атмосфера пригорода располагала к таким занятиям.
В комнате я теперь жил один, поскольку Морозов переместился в отель в центре Парижа. У него же теперь полётов не было, а его авторитет у начальства добрался до уровня «пять звёзд». Теперь ему даже позволили жить рядом и питаться в крутом ресторане.
Чем его не устраивали блины на завтрак и рисовая каша в нашей маленькой гостинице, я понять не мог.
Проснувшись сегодня в отличном настроении, я пошёл будить Олега. Однако Печка уже разминался в коридоре и ожидал меня.
— Совсем не опаздываете, товарищ Родин, — улыбнулся Олег и мы пожали друг другу руки.
— Сегодня долго бегать не будем, а то ещё лететь, — сказал я, и мы спустились вниз по лестнице.
Девушка на ресепшене мило нам улыбнулась. Мы пожелали ей доброго утра, но она не собиралась нас выпускать на улицу.
— Там столько журналистов. Аккуратнее, — предупредила работник гостиницы.
Олег выпрямился, поправил спортивный костюм и закатал рукава.
— Ты ещё футболку сними. Сверкнёшь кубиками и банками, — предложил я.
— Рано. Сначала отожмусь, чтобы мышцы поднадулись. Пошли, нас ждут великие дела! — громогласно объявил Олег.
Мы вышли на улицу и обнаружили большое количество людей. Столпилось порядка 20 человек. У кого-то фотокамера, а у кого-то и видеокамера. Сразу все загалдели и принялись снимать нас.
В течение 15 минут мы сделали пробежку. Всё это время фотографы пытались нас догонять и сделать снимки.
Вернувшись к гостинице, мы принялись за растяжку, а после приступили и к силовым упражнениям. Простые отжимания показались нам для слабаков, и решено было отжиматься в стойке на руках.
— Пора, Серёга, — сказал Олег и начал снимать куртку.
— Ты чего? — спросил я.
— Ну ты же посоветовал показать кубики и бицуху. Пускай француженки посмотрят на обычных советских лётчиков и сравнят нас со своими.
Олег снял куртку, а потом медленно начал задирать футболку. При этом изподлобья поглядывал за реакцией журналистов. Кто-то из них так часто начал снимать, что пришлось менять плёнку.
Друга я решил поддержать и тоже стал раздеваться.
— Правильно, Серый. У тебя тоже есть что показать, — посмеялся Олег.
— Решил тебя поддержать, чтоб в нудизме не тебя одного обвиняли потом.