Авиатор: назад в СССР 5
Шрифт:
– На запросы не отвечает?
–Сто восьмой, нарушитель не отвечает. Провожу маневрирование.
Гаврюк продолжил выписывать манёвры вокруг «Геркулеса». Даже «бочку» сделал, но тот не отворачивал и продолжал идти своим курсом.
– Сто восьмой, я Купол, дать предупредительный залп.
– Понял. Сто девятый, зайди справа и дай очередь из пушки. Только мимо, – дал команду Валера.
Естественно, что мимо! Да только поможет это? Так называемые «красные линии» в отношениях с нашим государством пересеклись не раз и не два. Однако мы
Вот и сейчас. Я встал справа от транспортника, продолжая следовать с ним одним курсом. Поравнявшись с кабиной, я увидел там вращающиеся головы пилотов. Как мне кажется, им там совсем невесело!
Ну, ведь экипажу дают понять, что они летят не туда, а они не реагируют. Наводит на дурные мысли.
Самолёт вне зоны поражения пушки, так что очередь его не заденет. Отошёл назад, включил тумблер Главного выключателя вооруженияи… немного завис.
– Сто восьмой, разрешил предупредительный залп, – спокойно повторил Валера.
– Сто восьмой, в чём там проблема? Докладывайте! – не унимались большие дяди с командного пункта.
Им легко говорить, сидя рядом с индикатором. Их промахи обычно списываются на других. А вот промахнусь я, и целый транспортный самолёт упадёт вниз на склоны горных хребтов. Попробуй потом уверить себя, что ты не мог избежать этого?
– Сто девятый, пуск, – сказал я, и нажал на гашетку.
Передо мной устремилась вперёд очередь пушечных снарядов, которую должны были увидеть и с борта «Геркулеса». Так оно и вышло. Через несколько секунд нарушитель границы взял курс в сторону афгано-пакистанской границы.
Получилось, что зайдя на несколько километров вглубь территории, они спокойно вернулись обратно. Может, что и сфотографировать успели, а может, просто заблудились, и связь у них пропала.
– Сто восьмой, я Снайпер, закончить работу, курсом на точку, связь с Окабом, – передал нам указание пункт наведения.
– Понял вас, Снайпер. Спасибо за управление, хорошей смены, – попрощался с ними Валера, и мы вместе перешли на частоту Баграма.
Горы и горы, ущелья сменяются перевалами и ложбинами. А вот наш пункт назначения находится в самой настоящей долине, которая сейчас выглядит золотисто-серым блюдцем в окружении горных массивов. Лишь с южной стороны виднеется просвет, которым является пустыня. Она, словно ворота в этот район, который и должен стать для нас домом на целый год.
– Сто девятыйСто восьмому.
– Ответил.
– Кроки аэродрома хорошо изучил? – тихо спросил Валера.
Будто бы нас никто на этом канале не услышит. Не пошепчешься на канале управления.
– Да.
– Готов парой зайти по крутой глиссаде? – запросил Валера.
– Готов.
– Окаб, Сто восьмой, рассчитываем «покороче» зайти парой. Шасси, механизация дополнительно.
Руководитель полётами на аэродроме продолжал в эфир раздавать указания по рулению транспортным самолётам и, прикрывающим заход на посадку, вертолётам.
– Разрешил, Сто
И всё, как отрабатывали ранее. Только сейчас уже не сделаешь спираль или полупереворот. Заход нужно построить плавнее, исключая резкие довороты. А высота по-прежнему больше полутора тысяч метров, что вкупе с истиной высотой аэродрома или превышением над уровнем моря тысяча четыреста шестьдесят метров, даёт совсем уже большую высоту и разряженный воздух.
Самолёт ведёт себя несколько по-другому. Ему нужно больше тяги двигателя, чтобы взлететь. А на посадке тебе может не хватить оборотов, чтобы уйти на второй круг.
– Шасси… выпущены, механизация… в посадочное, обороты… «малый газ» и снижаемся, – скомандовал Валера, и мы пошли пикировать в торец полосы.
Плавно, не упуская из виду ведущего, я снижался к тонкой серой полоске, коей и является взлётно-посадочная полоса. Чувствую сильный боковой ветерок, который выносит меня во внешнюю сторону разворота. Беру поправку, но это не сильно помогает. Валера тоже начинает заваливаться на меня.
– Правее уходим, – сказал я, замечая, как полоса начинает уходить в сторону от нас.
– Дай правую педаль сильнее. Пускай скольжение будет. Выровнять успеем.
Чуть сильнее отклонил педаль, и меня немного развернуло носом к торцу полосы. Смотрю, а Валера в таком же положении. Продолжаем заход.
Подходим к ближнему приводу. Крен по-прежнему есть, но мы ещё в развороте и не вышли на посадочный курс.
– Я с перелётом сажусь, – сказал Валера, предупредив, что сядет за полосой точного приземления.
По сторонам смотреть некогда, но краем глаза вижу, как над стоянками кружат вертолёты.
Полоса уже близко. Смотрю на Гаврюка, а он ещё выше меня и летит куда-то в район центра полосы. Уже представил, как нам будут выговаривать за корявую посадку парой.
Касание! Бегу по полосе, не опуская носа. Чувствую, что тормозной мне не понадобится.
Вот он и Баграм! Осмотревшись, я уже заметил, что строилось всё здесь на совесть.
Полоса три тысячи метров – сажай кого хочешь! Стоянок много, и какие угодно – открытые, в обвалованиях, закрытые капонирами и так далее. Пока рулил по магистральной рулёжке, отметил для себя, где находится стоянка дежурного звена и само помещение для нахождения лётчиков на дежурстве. Как раз на этой рулёжке мне и ставят предохранительные чеки, чтобы ракеты не сошли случайно.
На широком перроне разгружаются Ил-76е и Ан-12, которые были забиты под завязку нашим техническим составом, имуществом, техникой и другими грузами.
Рулю медленно, чтобы осмотреться как можно лучше и запомнить расположение стоянок.
– Сто девятый остановитесь перед второй рулёжкой, «вертикальных» пропустите, – остановил меня руководитель полётами, когда я подъезжал к стоянке вертолётчиков.
Прямо передо мной приземлился один Ми-24, а следом ещё, и начали заруливать к себе.