Авиатор: назад в СССР 8
Шрифт:
Так Хреков никогда не разговаривает. Передал бразды ведения радиообмена лётчику-штурману?
– Местоположение подскажите ваше? – спросил Валера.
– Прошли Галачах… левый двигатель на малом газу, – ответил нам правак Хрекова.
При такой посадке это ещё хорошо, что только один двигатель у них не в работе. Не перестаю удивляться надёжности отечественных вертолётов.
Валера доложил на борт Ан-26РТ, что ребят удалось вытащить. Реакция от зама главкома была соответствующая.
– Да ну на хрен?! Это как вообще?! – отозвался он в
И вот думай теперь, то ли это он порадовался, то ли вопрос задал.
– 117й Эллипсу! – запросил Валеру генерал-полковник Пасечник.
– Ответил 117й. Цель уничтожена, группа эвакуирована. 733 идёт с курсом на Янтарь. У него левый на малом газу, – доложил Валера, но генерал-полковнику этого не хватило.
– Да как?! Откуда он взялся?! – продолжал задавать глупые вопросы Пасечник.
Так и хочется ответить, что от одного двугорбого существа взялся там вертолёт поисково-спасательного обеспечения. Постепенно мы летели в сторону Шинданда, а Ми-8 со спецназом на борту выходил на связь то с одним экипажем, то с другим. Через пару минут мы перешли на канал нашего аэродрома и начали строить заход на посадку.
При переходе под управление руководителя полётами Шинданда, передали ему о подлёте вертолёта Хрекова.
– Пожарная, медиков и КПМки обязательно, – сказал в эфир Валера.
– Количество санитарок? – запросил РП.
– Много. Наверное, все.
Смотрю на указатель скорости и вижу, что мы очень быстро хотим сесть. Рычаг управления двигателем почти в положении «максимал». Чувствую, что Валера торопится сесть, чтобы встретить Хрекова. Скорость у нас на снижении большая.
– Обороты. Скорость, – сказал я в эфир, заметив, что не собирается мой командир звена тормозить.
– Садимся так. Шасси… выпускаем, – дал он мне команду, когда позади остался дальний привод.
Руководитель полётами разрешил нам посадку парой, и я начал моститься на правую сторону полосы. Прошли ближний привод, но скорость Валера гасил медленнее меня и ушёл вперёд.
– Сажусь на траверз 3ей рулёжки, – доложил он, что означало солидный перелёт для его уровня подготовки.
Полоса набегала, двигатель установил на малый газ и коснулся бетона в районе полосы точного приземления. Впереди приземлился и Валера.
– Парашют… выпустил! – скомандовал он, и я одновременно с ним выпустил свой.
– Выпустил, – доложил я.
Зарулили на стоянку, но в кабине задерживаться не хотелось. В эфире уже был слышен позывной 733.
– Сергеич, это он летит? – спросил меня Дубок, показав на подлетающий вертолёт.
С левой стороны валил дым. По курсу вертолёт болтало из стороны в сторону. По высоте он проседал и взмывал. Вертолёт пытался клевать носом, но его снова и снова вытягивали. Не представляю, что там творилось в грузовой кабине.
На стоянке всё внимание заходящему на посадку. Полосу ни один самолёт не занимал. Машины уже столпились на магистральной рулёжке, чтобы по команде подъехать к борту. Вертолёт прошёл торец полосы. Начинает садиться без зависания, иначе лётчику не удержать вертолёт. Попадёт в левое вращение и рухнет.
У самой полосы экипаж выровнял вертолёт, и он коснулся основными стойками шасси бетона. Слегка подскочил, повторно отделился, но снова приземлился.
– Расшибётся! – кричал кто-то из толпы.
Ещё раз Ми-8 отделился от полосы, и опять его притирают к ней. Теперь уже надёжно и без повторного прыжка.
– Ох, спасибо советским сталеварам! – схватился за голову тот самый инженер, что не пускал в вертолёт Хрекова.
Как мне показалось, этот парень за время вылета постарел на пару лет.
Освободив полосу, вертолёт остановился и стал выключаться. И тут же полосу стали занимать самолёты, чтобы уйти на задание.
Я обогнал Валеру и нескольких техников, чтобы одним из первых увидеть героев этого боя. Из грузовой кабины по одному вылезали уставшие и израненные бойцы. Кого-то тут же укладывали на носилки и несли в УАЗ «таблетку». Даже издалека видно, насколько сильно забрызган кровью пол грузовой кабины вертолёта. Фюзеляж похож на дуршлаг. Даже на лопастях видны пробоины.
Досталось и кабине экипажа. Блистер со стороны командира вертолёта был прострелян.
– Сюда! Врача! – кричал бортовой техник. – К генералу! Быстрее!
– Отставить сказал! – послышался хриплый голос Хрекова.
Тут же из проёма сдвижной двери показалась знакомая физиономия. Слегка задранный кончик носа Хрекова появился первым после его слегка выпирающего живота.
– Живой! Живой! Не посадят теперь, – чуть не плакал от счастья инженер вертолётчиков.
Генерал держался за левый глаз, который сильно кровоточил. Плечо песочного комбинезона стало бордовым, а сам он еле-еле стоял на ногах. Мы с Валерой подлетели к лестнице, чтобы помочь Хрекову слезть.
– Да я сам, ребятки. Отбомбились? – спросил он.
– Так точно. Всё в цель легло, – ответил Валера, поддерживая генерала подмышку.
– Товарищ генерал, ложитесь и в госпиталь быстрее, – подбежал к нему один из врачей с двумя бойцами и носилками.
– Да погоди ты! – слегка оттолкнув доктора, он сел на край лестницы грузовой кабины.
– Надо к врачу, Андрей Константинович, – сказал я.
Послышался визг тормозов командирского УАЗика. Появился и наш Томин, который только что вылез из кабины, если судить по его мокрому комбинезону.
– Где этот инженер? – спросил генерал, осматривая своим здоровым глазом всех собравшихся.
– Я здесь, товарищ генерал, – ответил инженер, быстро появившийся рядом с докторами.
– О! Нормальный вертолёт. Тащи журнал сюда… – произнёс генерал и потерял сознание.
Глава 5
За генерала стало страшно в первые секунды его отключки. Все кинулись ему на помощь, обступив вертолёт. Кто-то из раненых отряда «Каскад» даже попытался рвануть от медсестры и помочь с переноской раненого Андрея Константиновича.