Аврелион
Шрифт:
Предикты неспешно расставили на возвышении перед порталом несколько панелей, нужных для свершения главного таинства – посвящения Преемника в сан Главного Жреца. Служки бесшумно сновали вокруг, ограждая пространство вокруг панелей энергетическими полями, сквозь которые ни пройти, ни выйти было невозможно. Это было необходимо для соблюдения безопасности самих предиктов.
Берне, хотя и не находился в Главном обрядовом зале, точно знал, что в это время там происходит. Терпеливо ожидая окончания облачения в одежду Главного Жреца, он уже подвергся процедуре покрывания его тела таинственной мазью, о которой патриарх говорил, имея в виду особое действие этого снадобья. Берне не совсем понимал, что Главный Жрец подразумевал, говоря о немедленном и одновременном присутствии всех его чувств во всем пространстве Храма Творения. И когда служка, в последний раз коснулся его тела устройством, источавшим тонкую, совершенно неощутимую
Двенадцать предиктов, торжественно и соблюдая полное молчание, прошествовали к установленным перед подиумом панелям, на котором возвышался невысокий постамент, установленный в фокусе Главного портала храмовой колонны. Взойдя на него, Берне сосредоточенно стал повторять рефрены первых фигур Священного Кодекса законов. Ему эхом вторили предикты, подхватывая единый циркул в конце каждого из них. Напряжение нарастало. Оно, казалось, повисло в воздухе и тяжелой незримой мощью давило на служителей Храма Творения. С каждым новым повтором фигуры и циркула Священного Знания панели и колонна Главного портала все заметнее наливались сине-фиолетовым свечением. С каждым возгласом Берне ощущал всеми флюидами своих чувств, как внутри него растет мощное напряжение энергии. Ее стремительное нарастание дало ему знать о приближении какого-то невероятного события. Берне внутренне подобрался, крепко сжимая в руке посох Главного Жреца. Сверкающее навершие посоха вдруг высветилось сложным узором непривычного сочетания. Он тут же сменился другим, не менее сложным, который, в свою очередь, трансформировался в несколько символьных наборов. Их бешеное мелькание слилось в единый, ослепительный поток излучения который, обрушившись внутрь посоха, увлек за собой стоявшего в оцепенении Берне.
Сознание вернулось сразу, как только он почувствовал под собой твердое основание. Берне огляделся. Его окружало нечто, не подвластное разуму и взгляду. Он находился в центре гигантской сферы. Она ощущалась им как твердь только под ногами. Все остальное пространство состояло из матово-голубой дымки, которая по мере отдаления от него истаивала, превращаясь в сгустки ярко-голубых шаров, плавающих в абсолютной черноте.
Берне стоял не шелохнувшись. Он был уверен, что сойди с места хоть на маленький шажок и… Что будет за этим «и» он не знал. Но искушать судьбу не стоило. Берне вспомнил, как оказался здесь. Посох, испустив ослепительный столб света, затем, словно воронка, втянул его в этот поток света. Это было велением богов Лакки. Об этом говорил Главный Жрец. Но он, как ни допытывался Берне, не сказал ничего определенного о том, что его ожидает.
Сколько прошло времени с момента, как он оказался здесь, Берне определить не мог. Стоять на одном месте, не шелохнувшись, вскоре было мучительно трудно. Если бы можно было бы переступить с ноги на ногу, и то стало бы легче переносить это долгое, непонятное стояние неизвестно на чем и где. Хотя Берне ни секунды не сомневался, что это место и есть обиталище богов Лакки. Пусть и очень странное, но боги есть боги и их обиталища не могут походить на все то привычное человеческой природе.
Время тянулось, словно точась по капле. Как ни странно, ни пить, ни есть ему не хотелось. Он жаждал одного – какого-нибудь движения, действия, хоть чего-нибудь! Зачем-то его переместили сюда?! Видно боги Лакки не торопятся. Для них, бессмертных, время понятие абстрактное. И если ему не хватит сил дождаться от них любого проявления Воли, то это не его вина…
Откуда-то донесся тихий, мелодичный звук. Берне очнулся от своих размышлений. Ему вдруг показалось, что впереди, там, где медленно перемещались в пространстве голубые шары, обрисовались контуры темной фигуры. Она светилась чуть видимым сиянием, проявлявшимся при движении ее плаща, закрывавшего ее всю. Берне понял по шевелению складок, что фигура приближается. Боковым зрением он тут же уловил еще одно движение и, взглянув вбок, вздрогнул. Метрах в двух от него стояла такая же фигура, но проявившаяся только тонким срезом в анфас. Как будто некий скульптор сотворил барельеф и отнял его от основы. Эта фигура была закутана в плащ сине-фиолетового цвета. Низко надвинутый капюшон полностью скрывал ее лицо.
Берне молнией пронизала мысль: «Боги Лакки!». Не думая о том, что может случиться, он упал на колени и простерся ниц, вытянув вперед руки…
Разглядывая простертого перед фантомами фигуру интеллакта, трое сидевших перед сферой видеопласта сверхгумана неторопливо обменивались мнениями: «Он не испуган». Тот, что был в фиолетово-синем плаще, согласно кивнул головой: «По-видимому, его кандидатура была просчитана верно». «Не могу сейчас сказать определенно, сможет ли этот интеллакт переломить нежелательный ход социального состояния в Аврелионе, но, судя по его реакции в реальной оценке ситуации, этот индивид вполне адекватен для поставленной задачи». Сказавший это в плаще черного цвета сверхгуман повел рукой по поверхности сферы и мгновенно в ее глубине возникло лицо интеллакта. Вглядываясь в спокойно-углубленное выражение лица Берне без признаков малейшего напряжения и беспокойства, в упрямо очерченный подбородок, нос с небольшой горбинкой и четко прорисованный контур чуть квадратного лица, сверхгуманы пытались определить степень задействования интеллектуального ресурса в этой необычной для интеллакта ситуации. По поверхности сферы бежали ряды цифр, значков и сочетаний терминов, которые они внимательно просматривали. По окончании загрузки данных, тот сверхгуман, что был укрыт темно-зеленого цвета плащом, удовлетворительно кивнул головой: «Из данных о его креативном мышлении мы можем заключить, что этот индивид вполне соответствует совокупности поставленных целей. Небольшие флуктуации в корневых локалях не выходят за допустимые пределы параметров. Латентность в пять – семь процентов даже лучше, чем просто их отсутствие. Это указывает, что индивид в большей степени подвержен влиянию на изменение состояния его психики в процессе работы с ним. Думаю, можно утвердить его на должность Главного Жреца. Каково ваше мнение, милинеры?». Остальные двое положили ладони нижних рук на серые треугольники, обозначенные на столе перед каждым из них. Сверхгуман в темно-зеленом плаще кивнул головой: «Утверждаем…».
Берне поднял голову. Он не осмелился бы этого сделать, но некий импульс извне проник в его мозг и оформился мягким, и одновременно властным повелением: «Встань, Берне…». Он подчинился и едва встал, как тот же голос произнес: «Волей и желанием богов Лакки, ты, интеллакт по имени Берне, посвящаешься в сан Главного Жреца Аврелиона. Да будет твой путь во все дни твои служения богам Лакки разумен и чист. Ты избран».
Мягкий звук гонга возвестил об окончании священнодейства. Берне не смог определить, когда изменилось его окружение, но в следующий момент он уже стоял перед Главным порталом Храма Творения, крепко сжимая в руке посох, по навершию которого змеились светящиеся узоры…
Милинер Магденборг почувствовал сразу все качественные уровни изменённого прошедшей процедурой сознания. На фоне ясно ощущаемого господства своего Эго над всем, что он мог себе представить как окружающий Мир со всеми атрибутами влияния на его интеллект, Верховный Правитель, ибо он таким осознал себя сразу, стоял на три-четыре порядка выше. Поступаемая к нему информация даже не осмысливалась. Она воспринималась им, как уже готовые решения чего-бы то ни было. Не было необходимости ни в анализе, ни в эвристическом отборе готовых решений, - они стояли в его выходных блоках ближних данных в виде нескольких просчитанных полностью логических решений со всеми окончательными вариантами. Ему нужно было только выбрать тот, который на данный момент больше соответствовал достижению цели, какой – единственное, что по-прежнему оставалось его прерогативой. И алгоритм этого выбора тоже задействовал анализ текущей ситуационной картины. Оставалось совместить одно с другим и ошибочность решения проблемы теряло свою актуальность. Оно по определению становилось безошибочным.
– Как вы себя чувствуете, милинер Верховный Правитель?
– Голос милинера Скаретти был четок и ясен. Магденборг улыбнулся… и удивился тому, что не нужно было совершать предварительный заказ на отображении на лице этой мимической окраски чувства.
– Превосходно… Скажите, милинер Скаретти, я правильно понял свои ощущения, что мне теперь нет необходимости программировать отображение мимики на лице?
– Это один из плюсов новой реинкарнации. Донорский материал для этого был одним из исключительных. Я даже могу сказать, что такого мы в своей практике еще не встречали.
Магденборг несколько помедлил с вопросом. Но все же он решил его задать, так как чувство исключительности своего состояния было слишком очевидно:
– Я могу узнать, кто был… донором? Конкретно, о его личности?..
Судя по тому, что милинер Скаретти ответил не сразу, Магденборг сделал вывод, что ситуация была не столь однозначной, чем обычно.
– Милинер Верховный Правитель, я могу вам дать параметры того, кто стал вашим донором. Но не уверен, что вам нужно это…
– Тем не менее, я настаиваю.