Австро-Венгерская империя
Шрифт:
Хорватское дворянство, свято храня традиции средневековья, когда на протяжении почти столетия Хорватия была самостоятельным и довольно могущественным королевством, всячески заботилось о сохранении относительной самостоятельности своих земель. Для этого нужно было умело балансировать между императором и его непокорными венгерскими подданными, что хорватам в целом удавалось. Так, во время восстания Ракоци местное сословное собрание, сабор, вначале кокетничало с повстанцами, но затем поддержало Габсбургов. Несколько лет спустя Хорватия признала Прагматическую санкцию, но лишь в обмен на подтверждение императором ее особого положения в составе габсбургских владений. В одной из хорватских деклараций XVIII в. статус страны и ее народа (в вышеупомянутом феодальном
В чешских землях у династии не было подобных проблем. Последствия битвы на Белой горе продолжали определять облик чешского общества в XVIII в. Местная шляхта была почти лишена национальных чувств, поскольку в значительной степени состояла из потомков немецких, итальянских, испанских, польских и т. п. родов, осевших в Богемии, Моравии и Силезии после 1620 г. на землях изгнанных чешских дворян-протестантов. Тем не менее своеобразный региональный патриотизм привел при Карле VI к кратковременному возрождению идеи самостоятельного Богемского королевства на условиях личной унии с Габсбургами. Впрочем, серьезной Поддержки это автономистское течение не получило.
По мере того как чешские земли вновь становились наиболее промышленно развитым регионом габсбургской монархии и вообще Центральной Европы, происходили изменения в структуре местного общества. Возобновился рост городского населения, значительную и наиболее экономически активную часть которого составляли немецкие бюргеры — в большинстве своем потомки средневековых переселенцев, которых еще в XIV—XV вв. привлекли в Богемию короли из династии Люксембургов. Чехи же со времен Белой горы вплоть До XIX столетия пребывали в состоянии культурного упадка и Не обладали сколько-нибудь выраженным национальным самосознанием.
Феодальный, дворянско-аристократический характер власти Габсбургов, обусловленный как политикой самой династии, так и общей отсталостью принадлежащих им земель, вел к тому, что именно «благородное сословие» играло роль станового хребта габсбургской монархии. Венский двор был центром политической и культурной жизни, придворные интриги и настроения императора и его приближенных определяли жизнь обитателей огромного пространства, подвластного династии. Карл VI принял ряд мер по упорядочению работы государственного механизма: при нем было несколько модернизировано судопроизводство, создан единый орган, занимавшийся торгово-экономическими вопросами, учрежден регентский совет Венгрии (Consilium regium locumtenen-tiale Hungaricum), ставший важным инструментом централизаторской политики Габсбургов. Но в целом бюрократический аппарат монархии оставался неразвитым и малоэффективным.
Со стороны империя, созданная тремя последними Габсбургами (с генеалогической точки зрения династия пресеклась со смертью Карла VI; далее можно говорить о другом, Габсбургско-Лотарингском роде на австрийском и венгерском престолах), смотрелась весьма внушительно. Пышность императорской столицы подчеркивала величие династии. Эпоха Карла VI стала временем расцвета венского барокко. К числу наиболее выдающихся сооружений, выполненных в этом стиле, относится церковь св. Карла Борромейского в центре Вены — замечательный памятник, оставленный потомкам последним Габсбургом. Свою империю Карл, скончавшийся 20 октября 1740 г. от рака желудка, однако, не сумел передать наследнице в столь же блестящем состоянии. За великолепным фасадом скрывалось множество нерешенных, запущенных проблем. Вспоминая о времени своего вступления на престол, Мария Терезия (1740—1780) с горечью говорила: «Оказалось, что у меня нет ни денег, ни солдат, ни советников».
...Дважды он брал перо, чтобы подписать бумагу, и дважды бросал его на стол. Наконец один из придворных вкрадчивым голосом сказал, что если его светлость не подпишет документ, передающий Лотарингское герцогство французской короне, то не только прогневает Людовика XV, но и не сможет рассчитывать на брак с госпожой эрцгерцогиней. Франц Стефан Лотарингский вздохнул и поставил на бумаге росчерк, лишивший его родовых владений.
Впрочем, герцогу не стоило слишком огорчаться: вместо сумрачной Лотарингии, имевшей важное стратегическое значение, из-за чего она вечно становилась ареной войн между могущественными соседями, Францу Стефану досталась солнечная Тоскана, где как раз пресекся знаменитый род Медичи. Недурной обмен, особенно если учесть, что «довеском» к нему была женитьба на эрцгерцогине Марии Терезии, дочери императора Карла VI и наследнице многочисленных владений габсбургского рода. Правда, права эрцгерцогини зависели от того, удастся ли ее отцу заставить всю Европу признать Прагматическую санкцию, согласно которой огромная центральноевропейская империя должна была в будущем достаться слабой женщине, ибо мужских потомков у императора не было.
Слабой? Как показало время, в браке Франца Стефана и Марии Терезии слабую, пассивную роль пришлось играть не властной дочери последнего Габсбурга, а ее спокойному, не обладавшему политическими талантами и большим честолюбием супругу. С самого начала герцог находился в подчиненном положении по отношению к жене. Во-первых, их брак оказался в какой-то степени неравным, поскольку кровь лотарингских герцогов хоть и была голубой, но никак не могла тягаться с кровью Габсбургов. Во-вторых, Франц Стефан был небогат (во всяком случае поначалу), ибо его Лотарингия, истощенная долгими войнами и французской оккупацией, не могла служить источником больших доходов, а Тоскана начала приносить такие доходы не сразу. В-третьих, герцог с малых лет жил при венском дворе на малопочетных правах дальнего родственника-приживала, и хотя Карл VI проявлял к Францу Стефану почти отцовскую привязанность, молодой человек из Лотарингии был слишком многим обязан австрийскому дому, чтобы чувствовать себя сильным и независимым, идя 12 февраля 1736 г. под венец с императорской дочерью.
Браки, как известно, совершаются на небесах, и, что удивительно, династические брачные союзы иногда тоже бывают счастливыми. Вероятно, именно разница характеров Марии Терезии и Франца Стефана способствовала их многолетней гармоничной семейной жизни. Лотарингская «прививка» пошла на пользу почти засохшему генеалогическому древу Габсбургов: Мария Терезия и ее супруг произвели на свет 16 детей, в биологическом отношении обеспечив тем самым будущее австрийского дома. В отношении же политическом дела обстояли куда сложнее: после смерти Карла VI его наследнице предстояло с мечом в руках отстаивать единство своих земель и право повелевать ими.
В 1740 г. сразу в нескольких странах Европы сменились монархи. Помимо императора Карла, отправились в мир иной русская царица Анна Иоанновна и прусский король Фридрих Вильгельм I, прозванный за свою любовь к армии и замашки солдафона «капралом на троне». Если смерть русской самодержицы не слишком повлияла на соотношение сил в Европе, то переход власти в Берлине к молодому и энергичному Фридриху II изменил очень многое. Целью политики Фридриха стало вступление тогда еще совсем небольшой Пруссии, где жило чуть более 2 млн. человек, в узкий круг великих держав. Король-капрал оставил сыну отлично вымуштрованную 80-тысячную армию, что делало вышеуказанную задачу не такой уж невыполнимой (для сравнения: Франция, в то время в 10 раз превосходившая Пруссию по численности населения, держала под ружьем 150 тыс. солдат).