Австро-Венгрия: судьба империи
Шрифт:
Императрица Елизавета. Фото Эмиля Ребендинга. 1867 год.
Франц Иосиф, реалист до мозга костей, человек долга, обладавший невероятной самодисциплиной, представлял собой полную противоположность Сисси. Примерно с 1870-х годов (императору тогда было едва за сорок, его жене немногим более тридцати) их брак стал формальностью. Елизавета большую часть времени проводила в путешествиях, изнуряя себя диетами, длительными пешими и конными прогулками (она могла пройти быстрым шагом и почти без отдыха до тридцати километров), предаваясь меланхоличным размышлениям и сочинению стройных, но лишенных признаков большого таланта стихотворений. В 1898 году жизнь Елизаветы трагически оборвалась: на берегу Женевского озера ее ударил в грудь заточенным напильником итальянский анархист Луиджи Луккени. Он не хотел убивать именно Елизавету Австрийскую – просто поблизости не оказалось никого другого из представителей высших классов, а Луккени мечтал совершить героический поступок во имя светлого будущего. “Как я любил эту женщину!” – воскликнул император, получив известие о гибели Сисси.
Впрочем, у Франца Иосифа не было недостатка в дамах, желавших разделить его одиночество. В 1875 году на прогулке в парке дворца Шёнбрунн он повстречал юную Анну Наговски, жену железнодорожного чиновника. Случайная встреча обернулась многолетней тайной связью. Двое из троих детей Анны – дочь Елена и сын Франц, собственно, названный в честь императора, – судя по всему, были детьми Франца Иосифа [10] . Но в середине 1880-х годов в жизни императора началась “эпоха Катарины Шратт” – женщины, остававшейся его подругой до самой смерти. С Анной Наговски Франц Иосиф поступил так, как многие люди, обладавшие богатством и властью, но не лишенные совести поступали с любовницами: откупился от наскучившей подруги. В обмен Анна подписала обязательство молчать об отношениях с высочайшим любовником. Судя по всему, глубоких чувств между ними так и не возникло, чего не скажешь о связи Франца Иосифа с венской актрисой Катариной Шратт. Утверждают, что Катарина оказалась единственным человеком, который мог до слез рассмешить императора, человека серьезного и довольно меланхоличного, веселыми историями и анекдотами.
10
Елена впоследствии вышла замуж за австрийского композитора Альбана Берга. Франц Наговски в 1930 году получил известность благодаря дикому поступку: в день столетнего юбилея Франца Иосифа он отрезал себе мизинец левой руки и положил его на надгробие императора. Наговски был объявлен сумасшедшим и провел несколько лет в психиатрической клинике.
Несложившаяся семейная жизнь императора имела трагические последствия по меньшей мере для одного из его детей. У Франца Иосифа и Елизаветы было четверо отпрысков – умершая в двухлетнем возрасте София, вторая дочь Гизела, родившийся в 1858 году наследник трона Рудольф и, наконец, младшая, любимая дочь императорской четы Мария Валерия. Пожалуй, только последняя в полной мере познала родительскую, прежде всего материнскую, любовь. Покладистая Гизела, добрая и отзывчивая (позднее ее назовут “добрым ангелом Австрии” за участие в благотворительности), не привлекала внимания родителей. Зато она стала, возможно, самым близким человеком для брата Рудольфа, который рано проявил разнообразные способности, но унаследовал от матери нестабильную психику. Его проблемы усугублялись недостатками воспитательной программы и родительского внимания.
ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ
КАТАРИНА ШРАТТ,
подруга императора
Катарину Шратт (1853–1940) иногда называли “некоронованной императрицей”, хотя эта женщина, много лет бывшая для императора Франца Иосифа самым близким человеком, не злоупотребляла отношениями с ним, а политикой почти не интересовалась. Дочь мелкого торговца из окрестностей Вены, Катарина увлеклась театром и, несмотря на протесты родителей, стала актрисой. Она играла в Берлине, затем вернулась в Вену. Недолго была замужем за венгерским офицером, от которого родила сына. Шратт стала популярной актрисой Придворного театра. Принято считать, что императрица Елизавета способствовала сближению своего мужа с Катариной. Примерно в 1885 году у императора и его новой фаворитки установились близкие отношения. Она поселилась в особняке рядом с дворцом Шёнбрунн, так что Франц Иосиф мог посещать подругу, не привлекая внимания. Сохранилась обширная переписка императора и Катарины, свидетельствующая о том, что она действительно стала для стареющего монарха больше чем любовницей – “сердечным другом” и человеком, которому он мог доверять. Эти письма теперь продают на международных аукционах. Наутро после смерти Франца Иосифа император Карл настоял на том, чтобы фрау Шратт пропустили к смертному одру. Катарина с молитвой вложила в руки покойного две белые розы. Она прожила еще четверть века, неизменно отклоняя предложения об интервью и написании мемуаров. В 1938 году, после аншлюса Австрии, престарелая Катарина Шратт, видимо, впервые в жизни сделала политический жест: узнав, что под окнами ее особняка будет проезжать кортеж Адольфа Гитлера, она распорядилась закрыть шторами окна. Она прожила столько же, сколько Франц Иосиф, – без малого 87 лет.
Детство Рудольфа пришлось на самые тяжелые годы правления Франца Иосифа, отмеченные неудачными войнами и крупными реформами, когда император был особенно погружен в государственные дела и не успевал уделять принцу достаточного внимания. Отец и позднее не стал для Рудольфа по-настоящему родным человеком. Их переписка носила дружеский характер (с сыновней почтительностью со стороны кронпринца), но темы этих писем удивительно однообразны: охота, парады, учения. Мать оставалась для Рудольфа существом далеким (из-за ее отсутствия в Вене) и загадочным. Лишь однажды Елизавета вмешалась в процесс воспитания сына – когда выяснилось, что куратор Рудольфа, генерал Антон Гондрекур, солдафонскими методами едва не довел хрупкого мальчика до нервного расстройства. Сисси добилась замены Гондрекура умным и добрым графом Йозефом Латуром фон Турнбургом, который не только дал Рудольфу хорошее домашнее образование, но и сумел подружиться со своим учеником.
Кронпринц Рудольф. Фото 1880 года.
“Австрийский Гамлет”, несомненно, был одним из наиболее одаренных Габсбургов. Его перу, помимо статей и трактатов на исторические и политические темы (большинство из них было опубликовано анонимно, и Франц Иосиф не догадывался, кто является автором этих оппозиционных текстов), принадлежат труды по орнитологии. В 1885 году при авторском и редакторском участии наследника престола начато издание двадцатичетырехтомной энциклопедии “Австро-Венгерская монархия словом и образом”. Кронпринц знал толк в музыке, разбирался в военных вопросах. Но все его дарования производят впечатление неупорядоченности, на них лежит отпечаток хаоса, который, по-видимому, царил в душе Рудольфа. Он отличался непоследовательностью. Стремился стать образцовым офицером, но вел образ жизни, далекий от установок воинской дисциплины. Дружил с венской либеральной интеллигенцией, среди которой было немало евреев, но не раз отпускал развязные антисемитские замечания. Сознавал степень ответственности, которая однажды ляжет на его плечи, но словно сгибался под ее тяжестью, стараясь забыться на охоте, в попойках и беспорядочных связях с женщинами, от придворных дам до проституток.
Рудольф уважал, может быть, в глубине души даже любил отца, но одновременно ненавидел его – за холодность и консерватизм; за суровую самодисциплину, которой он, кронпринц, был лишен; за то, что император не допускает его, наследника, к государственным делам. Столь же противоречивым оказалось и отношение Рудольфа к монархии. Вот два высказывания кронпринца об Австро-Венгрии. Первое – цитата из учебной работы пятнадцатилетнего Рудольфа: “Это королевство стоит подобно могучей руине, живет сегодняшним днем, но в конце концов все равно рухнет. Оно держалось веками, и пока народ слепо позволял вести себя, все шло хорошо, но сегодня люди стали свободными, и грядущая буря сметет развалину”. Второе – из написанного в 1886 году письма французскому политику, будущему премьер-министру Жоржу Клемансо: “Габсбургское государство давно уже осуществило мечту Виктора Гюго о Соединенных Штатах Европы, пусть и в миниатюрной форме. Австрия – блок разных стран и народов под единым руководством. Такая концепция имеет огромное значение для мировой цивилизации. Тот факт, что реализация этой идеи, выражаясь дипломатично, пока не совсем гармонична, не означает ошибочности самой идеи”.
Отношения с родителями у Рудольфа не сложились; при дворе у него не нашлось друзей, многочисленные любовницы стремились использовать его в своих интересах, жена, бельгийская принцесса Стефания, оказалась женщиной доброй, но ограниченной (к тому же Рудольф заразил ее венерической болезнью, приведшей к бесплодию, что испортило отношения супругов), сестра Гизела, вышедшая замуж за баварского принца, была далеко… Тридцать лет жизни, которые отвела Рудольфу судьба, стали временем одиночества. Запутавшийся и, видимо, уже тяжело больной кронпринц нашел простой и трагический выход. 30 января 1889 года тела Рудольфа и его любовницы, семнадцатилетней баронессы Марии Вечёры, были найдены в охотничьем домике Майерлинг под Веной. Несмотря на появившиеся с тех пор бесчисленные исследования, посвященные “загадке Майерлинга”, невозможно достоверно установить, что именно тогда произошло. Наиболее вероятной версией остается самоубийство Рудольфа, перед смертью застрелившего несчастную девушку – по ее собственному желанию или нет, никто уже не узнает. Кронпринц обдумал свой поступок: он успел написать предсмертные письма жене, матери, сестре и друзьям. Для отца у него не нашлось ни строчки.
По распоряжению свыше австрийские газеты писали о смерти наследника глухо и невнятно, хотя за границей вовсю смаковались подробности трагедии, зачастую искаженные невероятным образом. Император настоял на том, чтобы подробностей случившегося в Майерлинге не узнал никто: “Все что угодно лучше, чем правда”. В первые дни февраля 1889 года между Веной и Ватиканом шли интенсивные переговоры о том, чтобы позволить похоронить убийцу и самоубийцу Рудольфа по католическому обряду. В конце концов злополучный наследник был, как и остальные Габсбурги, упокоен в склепе венской церкви Капуцинов. Изуродованную выстрелом голову кронпринца венчала белая повязка, прикрытая траурными венками. На похоронах сына, вспоминали очевидцы, Франц Иосиф словно окаменел, но в последний момент не выдержал и, рыдая, припал к гробу Рудольфа.
Знал ли монарх о письме кронпринца матери, в котором тот признавался, что “недостоин быть сыном императора”? Что творилось в душе Франца Иосифа, когда он размышлял о судьбе Рудольфа? Была ли это лишь скорбь или к ней примешивались чувства недоумения, вины, обиды? Исходя из суровой династической логики, Рудольф оказался предателем – семьи, отца и себя самого, поскольку предпочел уход из жизни тем обязанностям, которым полностью подчинил свою жизнь император. Вскоре о Рудольфе словно забыли, его отец не хотел бередить душевную рану. Но о том, что боль потери осталась, говорит тот факт, что Франц Иосиф очень нескоро, лишь через десятилетие после смерти Рудольфа, официально дал понять, что считает своего нелюбимого племянника Франца Фердинанда наследником трона.