Автобиография Лемми Килмистера
Шрифт:
Конечно, мы, как обычно, поехали на гастроли рекламировать «No Sleep..» В Штатах мы выступали в первом отделении у Slayer. Том Арайя (Tom Araya) — славный малый (к тому же, он играет на басе и поет, как и я!), но меня смущает в этой группе философия террора и кровопролития. Они не понимают, что делают. К примеру, в середине концерта Том может для пущего эффекта заявить что-нибудь вроде: «Вы хотите видеть кровь?». Однажды я сказал ему: «Не стоит этого говорить, Томми. Когда-нибудь вам это аукнется».
А он отмахивался: «О, это мои люди, старик. Я понимаю их, они понимают меня». Потом, буквально на следующий вечер, в Остине, штат Техас, он опять сказал: «Вы хотите видеть кровь?» — и мимо него, всего в каком-то дюйме от головы, пролетел разбитый стул. Том совершенно потерялся!
В начале 1989 мы недолго передохнули, и за это время Фил Кампбелл успел съездить в Германию, чтобы записать несколько треков для некоей швейцарской группы под названием Drifter. Потом, после английского турне, мы впервые поехали в Южную Америку. Бразилия поразила нас. С одной стороны, там есть пляж Copacabana, с загорелыми миллиардерами и их любовницами, а буквально в двухстах ярдах живут люди в картонных коробках на песке среди канализационных труб. Там есть торговые супермаркеты с товарами на любой вкус, а рядом, буквально на краю автостоянки, — трущобы с одним проводом от телеграфного столба к лампочке в каждой картонной коробке. Мы видели парня, спящего под мостом, — у него был стол, стул, диван и картина на стене — всего в пяти футах от потока машин. Это был его дом! К сожалению, я вижу, что Штаты ждет то же самое. Великобритания уже напоминает страну Третьего мира, и, судя по количеству бомжей, похоже, что Америка не намного отстала. Кто-нибудь может объяснить мне, почему в самой богатой стране мира столько бродяг живет на улицах?
Во всяком случае, мы дали четыре концерта в Бразилии — два в Сан-Паоло и по одному в Порто-Алегре и Рио-де-Жанейро. В Рио концертный зал располагался под землей — в этом бетонном бункере было невыносимо жарко. Никаких огромных стадионов, о которых все знают, хотя в следующий раз в этой стране мы выступали на них. Первое турне было хоть и не грандиозное, но всё равно удивительное. Мы поехали домой с грудой фактически ничего не стоящей валюты — это походило на Веймарскую Германию. Интересное место, но скорее пугающее, на самом деле.
Ещё одной страной, куда мы ездили в том году, была Югославия. Именно там Фил Кампбелл предпринял одну из нескольких своих попыток уйти из Motorhead — одно время казалось, что он уходит чуть не через день. Я не знаю, что тогда с ним творилось — может, это был нервный срыв или вроде того. Так вот, — тогда мы ехали по горам через Хорватию. Дело происходило в каком-то захолустье — кругом одни овцы, козлы, скалы и странные пастухи — была полночь, и Фил с кем-то поцапался. Уже не помню, в чем там было дело, но он носился взад-вперёд по автобусу, собирал свои вещи и орал: «Остановите этот автобус!». Югославскому водителю было наплевать: он остановил автобус и открыл дверь. И Фил вышел из автобуса с двумя чемоданами и провалился в сугроб на три фута. И ничего вокруг, кроме снежной бури с позёмкой. Его заметало снегом, а в нескольких милях внизу, в долине, виднелся огонек. Пока Фил смотрел на него, гнев его остыл. Это было символично — драгоценный момент в истории Motorhead.
Понятное дело, Фил не ушел из группы той ночью. Хотя, он продолжал пытаться это сделать. Мы ехали в Берлин, и он взялся за старое: «Я ухожу из группы!». Он подошёл к водителю автобуса и заявил ему: «Отвези меня в аэропорт».
— Этот автобус едет на концерт, — сказал я.
Фил не успокаивался:
— Хорошо, я нанимаю автобус и тебя тоже, и мне надо в аэропорт!
— Это рейс оплачен группой, — ответил я, — а ты теперь частное лицо. Группа поедет на концерт на автобусе группы. Так что, если тебе надо в аэропорт, выходи из автобуса и лови, мать твою, такси, понял? Или можешь вызвать его с концерта, потому что ты больше не имеешь права пользоваться мобильником группы. Согласен? Теперь ты частное лицо, Фил!
Он что-то пробурчал в ответ и снова передумал уходить.
Ещё раз он попробовал уйти в начале очередного германского турне. Он бросил группу перед началом нашего первого концерта во Франкфурте. Совершенно неожиданно он решил ехать в аэропорт — и не важно, что было уже пол-двенадцатого, и все самолеты улетели. Он все равно поперся туда и заснул там в зале ожидания. Пока он спал, кто-то увёл все его вещи. Думаю, после этого он сделал для себя соответствующие выводы и больше уже не пытался уйти из группы. Фил играет с нами по сей день и, помимо меня, он самый старый музыкант Motorhead. Он также постоянный источник приколов. Частенько после концерта он залезал на заднее сиденье грузовика с аппаратурой, думая, что садится в автобус. Как-то он лег в кофр бас-гитары — решив, что это его кровать. Уморительный Фил. Он наш Кит Мун. Кстати говоря, он ещё и превосходный гитарист. И «бык» по гороскопу.
Но вернемся к югославским концертам: мы дали два шоу в Любляне. Во время первого Вёрзел провалился сквозь сцену, — только что был рядом со мной и вдруг полетел вниз. Это была не самая новая сцена, надо сказать. Я помню, тоже попал ногой в дыру чуть позади. А на втором концерте случилось то, что могло привести к куда более ужасным последствиям. Во время первой песни, перед соло, какой-то гад метнул на сцену бритву — этот парень, чтобы бритва была более увесистой, даже примотал к ней с боков две монеты — и это лезвие распороло мне руку. Я ничего не почувствовал, я не понял, в чем дело, пока не увидел, что вся сцена залита кровью. Потом посмотрел на свою руку и до меня дошло, что я истекаю кровью, как последний придурок. Но я обмотал тряпкой свою руку, и мы закончили шоу. Однако, это была ужасная рана. Когда мы прошли за кулисами, я снял тряпку, и кровь брызнула струей по всем стенам, под крики отвращения остальных музыкантов группы. Так что меня отвезли в югославскую сельскую больницу и зашили рану, но за следующие четыре дня моя рука постепенно почернела — я получил заражение крови. По дороге домой мы остановились в Нюрнберге, и я пошел к врачу, рассчитывая на опытность немецких докторов, но тот парень сделал только хуже. Я попросил нашего менеджера, Дугласа, срочно доставить меня домой, чтобы там решить проблему, но ему на хотелось оплачивать авиаперелет. По его мнению, надо было всю дорогу тащиться до Англии автобусом. И когда я говорю, что моя рука стала черной, я не хочу сказать, что она посинела, — она стала кроваво-черной. Я чуть было не лишился своих большого и указательного пальцев! Наконец, положение стало настолько критическим, что менеджер сказал «Твою мать!», и отправил меня на самолете. В Англии я две недели провалялся в больнице с рукой на перевязи, — и все по вине какого-то раздолбая, который решил бросить в группу бритву.
А теперь я расскажу вам, как поплатился тот парень — сделав своё дерьмо, он начал бить себя в грудь и восклицать: «Это я!». Естественно, наши роуди направились к нему, потирая руки: «Правда, что ли? Вот ты и попался тепленьким!». Они накостыляли ему, и когда сделали свое дело, за него взялась югославская полиция, а уж они — профессионалы. И поверите вы этому или нет, он так и не ушел, и даже при разборке аппаратуры все ещё орал: «Ну давай, чувак!» и все такое. Настоящий несгибаемый идиот. Я никогда не пойму, за что он меня так ненавидел (это была ненависть, я видел). Он ведь приготовился заранее. Но я не могу понять, зачем он кричал моим людям: «Это сделал я!». Интересно, где теперь этот парень — наверное отрывается, убивая женщин и детей. Может, он стал полицейским.
Во всяком случае, полиция тем вечером полюбила меня, потому что я продолжил играть. Если бы я ушёл на глазах 6000 человек, — был бы бунт. Тогда концерты частенько приводили к массовым беспорядкам… Во всяком случае, я стал для них героем, продолжив концерт, — в том году, по крайней мере. Кто мог представить, что, вернувшись туда во второй раз (словно сглазил кто это место!), мы отменим концерт: Фил Кампбелл и Фил Тэйлор загремят в больницу. Я помню, как в отеле пришел в номер Вёрзела.
— Концерта не будет, Вёрз, — сказал я.