Автограф президента (сборник)
Шрифт:
Капитан сказал, что берется доставить ее бесплатно, потому что у него некомплект экипажа, и он может оформить ее на вакантную должность матроса. Девица запрыгала от счастья, когда узнала об этом. Но капитан предупредил ее, что сухогруз более полугода находится в плавании, команда одичала без женщин и он не может поручиться, что она не подвергнется настойчивым притязаниям со стороны отдельных членов экипажа. Наивный капитан! Он не учитывал, что девица прошла такую школу жизни и испытала столько всяких удовольствий, что не испугалась бы, даже если вся команда во главе с капитаном пошла бы на приступ!
Девица была так рада своему неожиданному избавлению из рабства, что забыла раздать своим соотечественницам их скромные
Может быть, мне не везло, но за все время я встретил только одну интернациональную супружескую пару, достойную уважения и сочувствия. Он был африканцем из числа политэмигрантов, потому что, пока он учился в медицинском институте, в его стране произошел государственный переворот и возвращаться ему по политическим соображениям было небезопасно. Она была старше его лет на восемь, внешне, на мой индивидуальный вкус, более чем непривлекательная, хоть и говорят, что некрасивых женщин не бывает, и по-человечески ее можно было понять, потому что шансы выйти замуж за одного из своих соотечественников у нее были, прямо скажем, самые минимальные. Во всяком случае, она ждала, сколько могла, но никто не делал даже попыток хоть ненадолго осчастливить ее своим вниманием. Каждой женщине хочется семейного счастья, хочется иметь детей, и тогда она устроилась переводчицей в африканское студенческое землячество и вскоре уехала в страну, где они оба — она и ее муж — были иностранцами.
Они поселились в небольшом городке в двухстах километрах от столицы, потому что в столице было посольство его страны и местные власти не хотели, чтобы со стороны этого посольства были предъявлены претензии в укрывательстве политэмигрантов. Но он был очень хорошим врачом, и у него была солидная клиентура, приезжавшая из столицы, поэтому жили они достаточно обеспеченно. Они по-настоящему любили друг друга, у них росли славные дети, и, может быть, оттого, что он тоже был оторван от своих близких, а скорее, все же по ее настоянию и благодаря ее усилиям их семья придерживалась советского образа жизни, регулярно выписывала советские газеты и вообще могла служить примером во многих отношениях.
Но это было приятное исключение, не более, с большинством же интернациональных семей всегда было много проблем. Вот и сегодня, вместо того чтобы спокойно собраться с мыслями перед встречей с Рольфом, я почти полдня занимался оформлением документов на выезд в Союз непутевой дочери покойного африканиста и выслушивал ее причитания…
Наконец все формальности были закончены, и за два часа до встречи с Рольфом я, как обычно, выехал из посольства. Раньше я использовал это время, чтобы хорошенько провериться и убедиться, что за мной нет слежки. Сегодня же я проверяться не стал, не стал ездить по городу, не стал бросать машину и использовать всякие другие профессиональные приемы для выявления слежки и ухода от возможного наблюдения, а подъехал к кафе, где обычно было полно журналистов, заказал ужин, не торопясь съел его, а потом еще полчаса просидел за чашечкой кофе.
Конечно, я мог выехать за двадцать минут и сразу поехать туда, где меня ждал Рольф, но это было бы большой глупостью. Во-первых, решать проблему ужина мне было так или иначе необходимо, потому что я вел холостяцкий образ жизни и кормить дома меня было некому. А во-вторых, и это было намного важнее, мне надо было постоянно соблюдать правила игры, и если в выявлении слежки больше не было нужды, то изображать перед своими товарищами, что я продолжаю работать с прежним усердием, я был просто обязан, хотя бы ради спокойствия Палмера, Бодена и их многочисленных сотрудников, которые каждый мой поступок подвергали тщательному анализу.
…Я пил кофе и вспоминал, как однажды один из моих коллег почти в таком же кафе, где тоже любили посидеть со стаканами и рюмками в руках журналисты и прочие представители творческой интеллигенции, мирно беседовал с сотрудником одного американского объекта, развернувшего бурную деятельность на территории чужой страны. Ничто не предвещало неприятностей, как вдруг к их столику подошел американец средних лет и представился шефом службы безопасности того самого объекта, где работал знакомый моего коллеги. Затем он в довольно грубой форме приказал своему соотечественнику убираться, а сам сел на его место и с ходу заявил моему коллеге, что игра проиграна, что все это время его контакт с сотрудником американского объекта находился под контролем ЦРУ, и если он не согласится с ними сотрудничать и немедленно не сообщит интересующую их информацию, то не выйдет отсюда живым.
В подтверждение серьезности своих намерений американец указал на трех крепких парней, видимо бывших рейнджеров, один из которых, поглядывая в их сторону, сидел за стойкой бара, а двое стояли в дверях.
Мой коллега не растерялся, а, правильно оценив обстановку, затеял громкую ссору, чтобы привлечь внимание посетителей кафе. Обвинив американца во всех смертных грехах, он заявил, что с возмущением отвергает его гнусное предложение стать агентом американской разведки и немедленно доложит о его беспардонной выходке советскому послу. Пока растерявшийся американец умолял его не поднимать шума, мой коллега обратился к прислушивавшимся к их разговору посетителям и попросил у них защиты.
Долго упрашивать собравшуюся в кафе публику, которая весьма негативно относилась к американскому вмешательству в дела их страны и симпатизировала советским людям, не было необходимости. Через минуту всех четверых американцев вышвырнули на улицу, основательно намяв им бока, а моего коллегу на руках вынесли из кафе, усадили в машину, после чего в сопровождении «почетного эскорта», охранявшего его от возможных неприятностей, он доехал до посольства…
Продолжая пить кофе, я размышлял еще и о том, как поведет себя Рольф на предстоящей встрече. Несколько месяцев он изображал из себя моего искреннего друга и, надо признать, блестяще справлялся с этой ролью. Все это время я был его работодателем, его шефом, я платил ему деньги, то есть он был полностью от меня зависим. И вот теперь ситуация резко изменилась. Теперь уже не он будет работать на меня, а меня купили американцы, и он будет выполнять роль посредника между мной и моими новыми хозяевами, которым я совсем скоро буду принадлежать весь со всеми моими потрохами. До сих пор я допускал, что, обманывая меня, он тем не менее уважал меня за профессионализм и не испытывал ко мне личной вражды или неприязни. Теперь же в его глазах я должен был стать человеком второго сорта, профессионалом, нарушившим контракт и совершившим предательство, которое нигде, ни в одной стране не относится к числу благородных поступков.
Интересно, как Рольф поведет себя теперь?
И как мне вести себя с ним? Заискивать, пресмыкаться, как перед своим победителем, или, наоборот, вести себя нагло, как ведут себя люди, у которых нет понятия о совести и чести и которые не относят предательство к числу самых тяжких преступлений?
Не придя к какому-то определенному мнению, я решил, что интуиция подскажет мне правильную линию поведения, когда я встречусь с Рольфом. За десять минут до встречи я вышел из кафе и к назначенному времени был на месте.