Автократия Гоблинов 3
Шрифт:
Вновь запрокинув голову, девочка в третий раз обратила к небу мечтательный взор, а её улыбка медленно сошла с её лица, вернув на него выражение беспомощности.
— Кажется он хочет меня схватить, — сказала она, совсем уж грустным голосом. — Служить этому богу для них важнее всего на свете. Они говорят, что я должна продолжить то, что начала ты. Должна верить в высшую волю и беспрекословно ей подчиниться. Чувствуя великую гордость за предоставленную мне честь. Но знаешь… кажется, я чувствую, что все вокруг вдруг стали
Вновь погрузившись в молчание, девочка на некоторое время закрыла глаза.
— Такое ощущение, что стоит мне этой воле подчиниться, и я тут же исчезну… — Сказала она. — Так же, как и ты. Как будто все боятся признавать, что весь мир вокруг нас — неправильный. Я боюсь, что больше не могу поверить даже своей семье. Наш отец… дедушка… даже мама. Все они уже не такие, какими я их помню раньше.
Опустив к земле правую руку, она осторожно коснулась пальцем своего рисунка и подправила на нём несколько граней.
— Я… больше не знаю, что мне делать… — Сказала она очень тихим голосом. — Скажи, сестра… как я должна поступить?..
Лёгкий пустынный ветерок вновь подхватил её слова и закружил над песком, унося её голос в сторону пустыни. Резким порывом он ускорился всего на одно мгновение, сорвав с головы девочки серый капюшон, и, вместе с этим, с нескольких близлежащих кустов на землю слетели уже желтеющие листья. Два из них, на теле которых едва-едва проглядывала желтизна, упали прямо на нарисованное на песке лицо.
Вернув на голову свой головной убор, девочка опустила взгляд и увидела свой собственный рисунок, слева и справа от которого теперь лежали два идентичных жёлто-зелёных листика, очень похожие на тонкие и длинные гоблинские уши.
— Точно… — улыбнулась девочка, смотря на этот нелепый и плохо нарисованный рисунок. — У меня есть друг, — сказала она, медленно положив на песок правую ладонь. — У меня всё ещё есть кто-то, кому я могу доверять.
Поднявшись с места, маленькая девочка отряхнулась от песка и обернулась в сторону города. Посмотрела на стены крохотных домов и тут же отвернулась от него, сорвалась с места и бросилась бежать в сторону пустыни.
— Спасибо, сестра…
В то же самое время. Где-то в самом центре огромного города, в саду у огороженной высоким забором виллы тихо сидела другая девочка, даже не подозревая, что её сверстница только что покинула это место и убежала в неизвестном направлении. Её покрытые пепельно-серой шерстью ушки то и дело заметно подрагивали, улавливая доносящуюся со стороны её дома ругань.
— Чёрт, — выдохнула она, подтянув под себя ноги и обхватив обеими руками свои колени. — Отец снова ничего не смог добиться…
Стиснув зубы, она продолжала слушать доносящийся через закрытую дверь крик и с огромным раздражением
— Мы столько всего сделали, — прошипела она сама себе. — Мы зашли так далеко, и никто не хочет этого признать? Почему?! — В ярости выплюнула она. — Почему всё всегда достаётся этим чёртовым котам?!
Её голос был совсем негромким и тут же утонул в порыве ветра, прилетевшем со стороны пустыни. Тёплый ветер всколыхнул растущий в саду кустарник и нежно потрепал шерсть на голове девочки, затихнув насовсем.
— Приди ко мне, дитя… — Услышала она тихий, слабый, невероятно далёкий зов.
Встрепенувшись всем телом, она буквально вскочила на ноги, повернув голову в сторону звучащего за горизонтом голоса.
— Дитя, что меня слышит. Приди и исполни мою волю.
— Я повинуюсь, — тут же ответила она, буквально рухнув на колени и склонив голову. Однако, даже так, она едва смогла сдержать радость. — Я буду вам служить, — сказала она, чувствуя как трепещет её сердце. Её взгляд невольно обратился в сторону двери, где в этот момент вся ругань тут же прекратилась.
— Нас признали, — раздался оттуда радостный голос.
— Наконец…
Глава 31
— Разовьём мы берёзку. Разовьём мы кудряву! Ай-да, да ай-да, шевелите булками, мать твою, здоровенные пушки сами себя не сделают!
— Ге-хе-хе!
— Ге-хе-хе!
Тупоголовые урки бандитской наружности будто только что с лесоповала вернулись. Леса столько притащили, словно не для любимой родины работали, а для себя любимого воровали. Ещё вчера у нас был дефицит ресурсов, а теперь их просто девать некуда.
— Ляпота-а-а, — затянул я, смотря как стройные ряды зеленокожих зеков перетягивают с корабля огромные, свеженарубленные брёвна.
Времени не так уж и много прошло, но наш недавно уничтоженный лагерь уже был похож на вменяемое жилище. Правда, пришлось его немного перенести в сторону, чтобы чистоплотные гоблины в саже не пачкались.
«Эхь…»
Культура нашего быта уже зашла так далеко, что скоро миру понадобятся новые термины, чтобы описывать нашу цивилизацию. Историки будут о нас говорить, что эти гоблины мылись два раза в день, следили за гигиеной, но если кто-то пострадал, то его и обоссать можно.
— Книгу напишу, — кивнул я. — Трактат о дерьмовой чистоплотности.
Территорию нового лагеря уже расчистили, солому убрали и оттащили в сторону, навалив в округе вроде импровизированной стены. Несильно это помогает, но визуально территорию разграничивает, так что — пойдёт.
Оценив убранство, я прошёлся глазами по территории и увидел мило торчащие кроличьи ушки, выглядывающие прямо из-за забора. Пар десять ушек, если быть немного точнее.
— Хм-м-м, — я думал, что наше непродолжительное отсутствие пройдёт незамеченным. Я ошибся?