Автоматизация

Кейн Рейчел

– Ты остаешься в стороне, потому что не чувствуешь вины за то, что делаешь, - парировал я.
– Я не ты. И никогда не буду как ты. Не должен.

Его брови поползли вверх, а затем снова стали ровной линией.

– Это твой путь, - сказал он.
– Консервированная кровь повлияла на тебя, да, но не так сильно, как ты думаешь. В основном это был ты, мальчик. И ты должен найти способ контролировать это, потому что в один день ты можешь обнаружить себя покрытым кровью не из банки.

То,

как он это сказал, охладило меня, потому что это была не злость, не высокомерие, а... печаль. И понимание.

Повисла тишина, пока я не сказал:

– Ева хочет меня видеть.

– Постоянно.

– Думаю, я готов.

А готов ли я? Я не знал, но жаждал увидеть ее, сказать ей, как мне жаль.

Оливер пожал плечами.

– Это чьи-то похороны, если не твои.

Он быстро вышел за дверь прежде, чем я смог что-нибудь ответить, не то чтобы я мог придумать хорошую реплику, и я схватился за гитару для успокоения. Мои пальцы вернулись к извлечению мелодии и гармонии, но я не думал об этом, и она не приносила спокойствие.

Я боялся, я не был готов, и страх был непреклонен, горячий всплеск сделал мое горло сухим и, что ужасно, заставил клыки болеть. Я не знаю, готов ли увидеть ее. Не знаю, остановит ли меня Оливер, если я нападу на нее.

Но когда Ева вошла в дверь, страх ускользнул, оставив облегчение. Она была в порядке, верный себе гот, и то, что я чувствовал, не было голодом, кроме голода, который ощущаешь в присутствии любимого человека.

Блеск в ее глазах и ее яркая улыбка были единственным, что имело значение.

У меня было время отложить гитару, и поймал ее, когда она бросилась на меня, а потом она поцеловала меня, сладко и горячо, и я утонул в этом, в ней, в напоминании, что для меня существует что-то еще помимо охоты, голода, одиночества и гневной музыки ночью.

– Больше так не делай, - прошептала она своими черными губами рядом с моим ухом.
– Пожалуйста, не надо. Ты всех нас до чертиков напугал. Я не знала, что делать.

Я расслабился в ее объятиях и вдохнул богатый аромат ее волос, ее кожи, трепещущей под ней крови. Я не хотел думать о последнем, но возможно Оливер прав. Может быть, мне нужно перестать отрицать это, или все закончится очень плохо.

– Я тоже не знал, что делать, - прошептал я в ответ.
– Прости меня. Я мог...

– Стой.
– Она отстранилась, глядя на меня отчаянно.
– Просто остановись. Ты мог ранить меня, но не сделал этого. Ты никого не ранил, кроме этого тупого автомата. Так что расслабься. Это не ты, Майкл. Это какой-то монстр из фильма категории В (прим. пер.: малобюджетная коммерческая кинокартина, которая при этом не является ни артхаусом, ни порнофильмом).

Но я был монстром из фильма категории В.

Это то, что имел в виду Оливер; я был именно им, и должен это помнить. Это был единственный способ, чтобы все было хорошо.

Я выдавил из себя улыбку.

– Я думал, тебе нравятся монстры из фильмов категории В, - сказал я. Моя девушка ударила меня по руке.

– Нравятся, но не люблю, - сказала она.
– Ты, кого я люблю.

Я протянул руки, и она переплела свои пальцы с моими. Тепло и холод, вместе.

– Я не знаю, как это сделать, - сказал я.

Она рассмеялась.

– Встречаться? Потому что вот тебе экстренное сообщение, большой мальчик: мы некоторое время делаем это.

– Быть этим. Быть собой. Я не знаю, кто я.

Она подошла ближе, глядя мне в глаза.

– Я знаю, кто ты. Что еще более важно, я знаю, что ты, - сказала она.
– И все еще люблю тебя.

Может быть, она не знает. Может быть, она никогда не заглядывала в сердце красной и черной мучающей штуки, таившейся глубоко внутри меня. Но, глядя на нее сейчас, на ее искренность и бесстрашие, я не мог помочь, но думаю, что возможно она сможет. Знающая меня, любящая меня.

Может быть, со временем, она сможет помочь мне понять и полюбить своего монстра. Потому что в конце концов вот что всегда делала Ева. И всегда будет.

И я наклонился, соприкоснулся с ней лбами и прошептал:

– Ты делаешь меня настоящим.

Из двери откашлялся Оливер, да так, словно он хотел заткнуть себе рот.

– Можешь идти, - сказал он.
– Поздравляю. Ты прошел.

– Прошел что?
– спросила Ева угрожающе.

– Они хотели посмотреть, не нападу ли я на тебя, - ответил я. Я сосредоточился мимо нее, на Оливера.
– Ты была моим испытанием. И я не сделаю ей больно, никогда. Можешь на это рассчитывать.

Он поднял брови, без комментариев, и ушел.

Торговый автомат потерпел еще один несчастный случай на следующий день. И затем на следующий. Это был не только я. Мой лучший друг, Шейн, воспринял идею вандализма с пугающим энтузиазмом. Как и Клэр (удивительно), и Ева... но не просто мы вчетвером саботировали проклятую штуковину, потому что по крайней мере дважды, когда я приходил нанести увечья, она уже не функционировала.

В последний раз я видел кого-то в нескольких шагах от машины с перерезанным кабелем питания. Он был одет в большое пальто, но я все равно узнал его.

Оливер остановился у двери, посмотрел на меня и кивнул.

И это был последний раз, когда они починили машину. На следующий день ее не было. Я чувствовал слабый фантомный голод, разочарование... и облегчение.

Потому что некоторые вещи просто не предназначены для банок.