Автомобиль Иоанна Крестителя
Шрифт:
– Ругательная статья, подписанная инициалами А.Т., – пробежав глазами заметку, Бричкин вернул Муру к действительности. – Автор пишет, что идея изобретения Филиппова, о которой трезвонят все кому не лень, полностью несостоятельна. Что передавать электрический сигнал без проводов невозможно. Что производить взрывы Константинополя на расстоянии в тысячи верст – псевдонаучный бред. Что мсье Бертло на потеху всей просвещенной Европе поддерживает шарлатанство г-на Филиппова и способствует «научному разврату».
– Хлестко, ничего не скажешь, – Мура вздохнула, – мне тоже как-то плохо верится, что можно взрывать
– Думаю, можно обойтись и без беседы, – ответил лукаво Бричкин, извлекая из горки вырезок еще одну. – Господин Менделеев за словом в карман не лезет. И высказался по этому вопросу в «Санкт-Петербургских ведомостях». Слушайте: «То, что я прочел в статье „Нового времени“, содержит в действительности не „научный разврат“, а научную белиберду. Узнав перед самым моим отъездом в деревню о кончине М. М. Филиппова, после того я ничего или почти ничего сколько-нибудь достойного доверия не слыхивал, и для меня остается совершенно неясной связь между белибердой статьи г. А.Т. и кончиной человека, который, по моему мнению, оставил о себе добрую память у всех, кто его знал».
Глава 7
Утром доктор Коровкин проснулся с неприятным чувством – со вчерашнего вечера в его душе сохранилось тревога. Против своего обыкновения он некоторое время полежал в постели, закинув руки за голову и воззрившись в лепной потолок, – ему хотелось понять, что же именно было причиной непроходящего беспокойства. Намерения обворожительного композитора Скрябина, едва ли не мгновенно покорившего душу Брунгильды Николаевны? Доктор когда-то мнил старшую барышню Муромцеву своей будущей супругой, но эти видения становились все реже и реже, пока совсем не исчезли. Или беспомощно-испуганное лицо Марии Николаевны, прочитавшей присланную незнакомцем записку? Клим Кириллович не был уверен, что неизвестный автор – всего-навсего шутник. А возможно, неприятный осадок остался от сообщения Бричкина о предстоящем деле, в котором замешан каменный котелок. Ведь вчерашняя вечерняя газета утверждала, что подобный котелок фигурирует и в расследовании, которое ведет Карл Иваныч Вирхов! Неужели пути Муры и судебного следователя пересекутся?
Так ни до чего и не додумавшись, доктор Коровкин наконец решительно поднялся и, будучи собой недовольным, с каким-то тайным остервенением предался водным процедурам. Затем вышел в столовую, где его дожидалась милая тетушка Полина Тихоновна, заменившая ему безвременно скончавшихся мать и отца.
– Доброе утро, Климушка, – сказала она, по привычке хлопоча вокруг стола, накрытого к завтраку.
Доктор взглянул в окно, затянутое серым тяжелым сумраком, означающим наступивший короткий день, и вздохнул.
– Доброго в этом утре ничего не вижу, милая тетушка, настроение не из лучших, тревожно-угнетенное.
Полина Тихоновна уселась напротив и, поставив локоть на стол, подперла ладонью щеку. Несколько мгновений с любовью и сочувствием она разглядывала племянника.
– Я тоже весьма расстроена. В утренней газете сообщают о смерти Валентина Агафоновича Сайкина, крупного книгоиздателя. Что теперь будет?
– А что? – механически отреагировал доктор, поглощая овсяную кашу с изюмом.
– Издательство Сайкина выпускало дешевые
– А при чем здесь Конан Дойл? – доктор недоуменно приподнял брови.
– Многие издательства брезгуют такой литературой, а господин Сайкин давал народу пищу для ума.
Доктор поморщился.
– И смерть его очень странная, – Полина Тихоновна перешла на полушепот, – каменные котелки, флаконы, разрыв сердца…
– А, так это дело расследует Карл Иваныч… Я еще вчера подумывал заехать к нему. Может, сегодня успею. Хотя меня больше беспокоит новое дело Марии Николаевны. Не навестить ли ее?
– Обязательно навести, – подхватила Полина Тихоновна, – девушка еще очень неопытная в сыске. Мало ли что ей грозит… Но, Климушка, прежде выполни мою маленькую просьбу. Это не займет много времени.
– О чем вы, тетушка? – Клим Кириллович насторожился.
– Прошу тебя, дружочек, если у тебя нет срочных визитов, заехать к моему знакомому, капитану Суржикову.
– Капитану Суржикову? – переспросил доктор, впервые слыша такое имя.
– Да, это брат владелицы косметического салона.
– А откуда вы с ней знакомы?
– Как же, Климушка! Я тебе говорила! Салон производит эмалировку лица! А в моем возрасте такие процедуры не лишние.
Ошарашенный доктор смотрел с минуту на свежее лицо пожилой женщины, с трудом удерживаясь от язвительных комментариев.
– А что с капитаном Суржиковым? – вздохнув, спросил он,
– Сердце пошаливает, – Полина Тихоновна заторопилась, – а ты ведь блестящий диагност, Климушка.
Доктор усмехнулся.
Закончив завтрак и похвалив кулинарное усердие тетушки, Клим Кириллович собрался и отправился по указанному адресу к Сенной, к капитану Суржикову…
Капитан открыл дверь доктору сам. Его широкое рябое лицо, обрамленное по скулам и подбородку чахлой клочковатой растительностью неопределенного цвета, не отразило никаких чувств.
– Проходите, господин доктор. – Он поплотнее запахнул не вполне свежий стеганый халат, из-под которого выглядывала тельняшка. – Горничной не держу. А кухарку послал за шкаликом. Вот сам двери и отпираю.
Доктор снял пальто и шапку и самостоятельно повесил их на вешалку, где сиротливо обвисала старая шинель, потом освободился от калош.
– Денег на дрова не хватает, – пожаловался Суржиков, приглашая доктора в простывшую комнату, служившую и столовой, и гостиной, – греюсь сороковочкой. Списали на берег подчистую, пенсию копеечную положили.
Доктор слушал хозяина квартиры вполуха. Он поставил саквояж на круглый стол, покрытый скатертью долго бывшей в употреблении и порядком полинявшей, и огляделся. Гостиная изобличала в Суржикове морского волка. На стене висела карта с пришпиленными малюсенькими бумажными корабликами – списанный капитан, похоже, побывал не только в Балтийском море, но и в Средиземном, и в Атлантике, и на Тихом. На комоде лежали бинокль, белая фуражка, две розовоустые раковины, высушенная морская звезда. Над комодом располагался барометр.