Автомобильный король
Шрифт:
Затем начиналась сутолока людей и машин, треск и грохот. Постороннего это оглушало, но для Эбнера это была естественная обстановка работы; он различал каждый звук и сразу настораживался, если звук был непривычный, грозивший аварией. Все, чего он требовал, — это, чтобы рабочие не нарушали темпа работы, а колеса и гайки поступали вовремя; чтобы гаечный ключ не соскальзывал, гайки не падали и чтобы не слышно было ругани или ворчания по адресу его самого, мистера Форда, Фордовской компании и фордовских автомобилей; ничего, кроме беспрерывной и рассчитанной гонки, — а к концу долгого дня — блаженного сознания, что он заработал еще три доллара и в субботу отдаст их Милли, и она спрячет их в свой объемистый
Иные не стали бы завидовать такой жизни, но Эбнер не знал таких людей и не был знаком с их идеями. Он не считал фордовский завод огромной потогонной камерой; он считал его предприятием, где нужно исполнять свои обязанности в надежде на повышение и где он делал, что ему приказывали, и взамен получал средства к жизни. Если бы его попросили высказать свое суждение о заводе, он сперва пришел бы в замешательство и в конце концов ответил бы, что это замечательное предприятие, где более пяти тысяч самостоятельных частей, изготовленных из разнообразных материалов и различных по размеру и форме, соединяются вместе, образуя волшебное целое, в котором можно ехать и взбираться куда угодно, только не на стену. Если бы его спросили, в чем он видит предел счастья на земле, он ответил бы, что мечтает иметь достаточно денег, чтобы купить автомобиль — пусть ободранный и помятый, только бы двигался, и тогда в дождь он мог бы ездить на работу под прикрытием, а по воскресеньям, усадив в него Милли и ребятишек, возил бы их в деревню, где его старший брат работал батраком, и там они покупали бы овощи за полцены по сравнению с ценами зеленной на углу.
16
Генри Форд к этому времени уже сконструировал восемь различных моделей. Первая, модель А, имела двухцилиндровый мотор, расположенный у задней оси, и цепную передачу. Постепенно от этой системы отказались. Четырехцилиндровый двигатель под капотом на передке, с карданной передачей, стал стандартом фордовского автомобиля. В 1908 году Генри решился осуществить свою идею производства дешевого автомобиля для массового покупателя. Однажды, не предупредив свой отдел продажи, он объявил, что модели А, В, С, F, N, R, S и К навсегда отменяются, отныне единственной фордовской моделью будет модель Т. Он закончил свое сообщение знаменитыми словами: «Каждый покупатель может приобрести автомобиль любого цвета, при условии, что цвет будет черный».
Модель Т, на которую пал выбор мистера Форда, была довольно безобразным сооружением: с поднятым верхом она походила на маленький черный ящик на колесах. Но имелось сиденье, на котором можно было сидеть, крыша, под которой можно было укрыться от дождя, мотор, который работал на совесть, и колеса, которые вертелись без отказа. Генри держался той точки зрения, что средний американец похож на него самого, — мало заботится о красоте и много о пользе. Он хочет сесть в автомобиль и поехать. Может быть, он не всегда знает, куда ему хочется ехать или что он будет делать, когда приедет на место, но эти проблемы уже Генри не касались.
Возможности сбыта ограничились; автомобильные дельцы предсказывали, что через полгода Генри Форд сядет на мель. В ответ на это Генри купил шестьдесят акров земли в городе Хайленд-Парке, милях в десяти к северу от Детройта, и начал строить самый большой автомобильный завод, какой когда-либо видел мир. В этом году он назначил цену 950 долларов за туристский автомобиль, продал таких автомобилей более восемнадцати тысяч и получил несколько миллионов прибыли, чем и оплатил участок и стройку. В следующем году он снизил цену на туристский автомобиль до 780 долларов, продал вдвое больше и нажил еще несколько миллионов.
Генри пошел в гору. Он выиграл битву
Он окружил себя специалистами: людьми, которые знали свойства металлов — и как их плавить, и как обрабатывать, и как делать сплавы и прессовать; людьми, которые знали топливо и как получать высокую температуру по низкой стоимости; людьми, которые знали сотни материалов, идущих на изготовление автомобиля или могущих пойти на его изготовление; людьми, которые умели строить, руководить, вести отчетность, перевозить, рекламировать — тысячу и одно искусство, помогавшие производить автомобили и продавать их и получать деньги, так чтобы Генри мог выпускать еще больше автомобилей и продавать их и наживать еще больше денег.
Желающие могли смеяться, — это не тревожило Генри. Он знал, что ему надо делать: произвести переворот в транспорте Америки, переделать ее дороги и изменить нравы и обычаи людей. Он переделает американцев по своему образу и подобию. Они станут трезвыми, честными и трудолюбивыми, как он; механиками и поклонниками машин, как он; богатыми — ну, возможно, не такими богатыми, как он, но в такой мере, как им подобает. Они будут получать высокую заработную плату и научатся понемногу откладывать каждую неделю, пока не скопят достаточно, чтобы внести аванс за фордовскую модель Т, которая будет служить им десять, двадцать лет, — вырастут внуки Генри, а эти автомобили все еще будут бегать по дорогам.
Все это зачиналось в Хайленд-Парке. Генри строил свою собственную силовую установку, свой собственный сталелитейный завод, свои собственные кузницы. Скоро у него будут свои собственные железные и угольные рудники, пароходы и железные дороги. Это будет гигантская империя, и она будет простираться по всей земле; и Генри будет основателем ее, хозяином ее; его мудрость и его здравый смысл будут править ею. Предпочтение он отдавал последнему. «Я — здравый смысл», — говорила душа Генри Форда.
17
Эбнер Шатт не мог знать всего, о чем думал его всемогущий хозяин, но догадывался. Эбнер превзошел своего старика отца хотя бы в том, что каждый вечер приносил домой газету и, несмотря на усталость, просматривал ее. Время от времени он читал сообщения о том, что готовилось на новом заводе. Иногда по воскресеньям он ездил с другими рабочими смотреть на стройку, и всю неделю они говорили о том, что видели.
Большинство этих рабочих, как и Эбнер, гордились своим хозяином и его успехами; но некоторые относились к нему недоброжелательно, это были прирожденные «брыкуны». По их мнению, благополучие Генри выросло на их спинах. «Будто они сами могли придумать это! — говорил Эбнер. — Будто они понимают, какие автомобили надо выпускать!» «Социалисты», называл он их, слово, вычитанное им в газетах. Но он не очень разбирался в значении этого слова. Разговоры о политике не поощрялись на заводе. Мистер Форд не одобрял политики.
В начале 1912 года, когда Фордовская автомобильная компания выпускала более двухсот автомобилей в день, Эбнер впервые серьезно заболел. Он лег спать, чувствуя себя неважно, и проснулся с высокой температурой и сильным головокружением. В это морозное утро он с трудом поднялся с постели и, по обыкновению, хотел затопить печь; Милли пришлось уложить его обратно в постель и накрыть его грудой одеял, чтобы согреть. Она перепугалась и побежала за врачом, и врач пришел и сказал, что у Эбнера инфлуенца. Ему велели лежать в постели и сказали, что за ослушание он может поплатиться жизнью.