Автономный дрейф
Шрифт:
Алексей знал и любил его стихи. От них веяло морем, его соленой водой и силой. Да и сами строчки шли одна за другой не спеша, но мощно, как океанские накаты.
— Вот вы в мирное и сытое время говорите о необходимости реформ, но ни слова не сказали о партии и народе, выучивших вас. Флотский же офицер поэт Лебедев в тяжелые первые дни войны обращался именно к большевистской партии. Благодарил ее и посвящал ей стихи. Вряд ли тогда он думал угодить партийным начальникам! Стихи его искренни и патриотичны.
Посмотрев на старшего лейтенанта, равнодушно разглядывавшего стенд с портретом поэта, Алексей добавил:
— Сегодня для таких, как вы, важнее не боеготовность
— В Москву хочу, на любую должность, — глубоко вздохнул тот, не почувствовав в словах проверяющего подвоха.
Алексей читал другие стихи поэта, уже не обращая внимания на дальнейшие слова молодого и перспективного коммуниста.
И если ты, о Партия, велела Громить врагов, рожденных силой тьмы, Нет на морях для нас другого дела, Которого не выполнили бы мы!— У поэта, между прочим, есть сильная любовная лирика. Почему бы и о ней не сказать на этом стенде. Он же отдает свою жизнь не только за партию и народ, но и за свою любимую. Не стоит на стендах прославлять одну лишь партию. Отсюда и вопросы: славим партию, а полки в магазинах пусты. Правду людям нужно говорить… А так получается, что на официальных стендах пишется одно, а на кухнях идут дебаты про другое. А ведь двух правд не бывает…
Тут лейтенант энергично замотал головой и неожиданно продекламировал:
И если пенные объятья Нас захлестнут в урочный час, И ты в конверте за печатью Получишь весточку от нас, Не плачь, мы жили жизнью смелой, Умели храбро умирать, Ты на штабной бумаге белой Об этом сможешь прочитать [38] .Алексей перебил Михаила и сам закончил стихотворение:
Переживи внезапный холод, Полгода замуж не спеши, А я останусь вечно молод Там, в тайниках твоей души.38
Алексей Лебедев. Стихотворения. Издательство «Художественная литература», 1975.
Военно-строительный отряд располагался у подножия самой высокой сопки в городе, на вершине которой находилась местная достопримечательность — огромный валун. Раз в год, перед приездом главнокомандующего Военно-морским флотом, его красили в черный цвет. Главком любил приезжать в Полярный, здесь он когда-то воевал, потом служил на морском охотнике. Об этом даже есть юмористический рассказ, как его красили черным лаком, а потом придавали естественный серый природный цвет. Тоже с помощью краски.
В отряд Алексей прибыл после обеда. В трехэтажной казарме, кроме дневальных, никого не было. Личный состав находился на
— А почему окна зарешечены? — спросил дежурного Алексей.
Тот добродушно ответил:
— Чтобы в самоволку не бегали, товарищ капитан третьего ранга.
— Старослужащие, наверное, все равно бегают? — в тон ему спросил Алексей.
Лицо сержанта напряглось, видимо, он почувствовал подвох.
— Да нет, бегают молодые, — нашелся сержант-дагестанец, — на первых порах от гражданки отвыкнуть не могут.
Алексей покосился на дневального, стоявшего у тумбочки.
— А почему дневальный без штык-ножа?
— Нельзя ему доверять, товарищ майор, — по-армейски назвал его дежурный.
Дневальный был до неимоверности худ и выглядел изможденным и затравленным. Как будто за ним только что гналась свора собак. Видимо, его в той гонке укусили за ногу. Он постоянно чесал ее рукой.
— Дежурный, пусть дневальный пройдет со мной в ротную канцелярию. Побеседую с ним.
В кабинете командира роты было чисто, но обстановка гнетущая, как огромный облупившийся шкаф во всю стену. Коричневый и угрюмый.
— Садитесь, товарищ солдат, — предложил Алексей.
Тот с опаской присел на краешек рассохшегося стула.
— А что у вас с ногой? Снимите сапог, — приказным тоном произнес проверяющий. Солдатик, прежде чем приступить к переобувке, с опаской осмотрелся по сторонам. Алексей также осмотрелся. Они были одни.
Сильно запахло прелым и давно не мытым телом со странным сладковатым привкусом. Взору открылась голая ступня с гноящейся раной чуть выше ступни.
— Это что за рана, солдат? Кто тебя так изуродовал? — уже с участием вкрадчиво спросил Алексей.
Солдат не стал отпираться; видимо, его терпению наступил предел.
— Товарищ майор, — начал тот шепотом, — меня вторую неделю приковывают на ночь к кровати цепью. — Он опять начал озираться по сторонам и заговорщически продолжил: — Приковывают дагестанцы по приказу командира роты. Домой хочу. Бьют меня каждый вечер…
Высказавшись, он как-то сразу обмяк, взгляд стал безразличен, как у осужденного на расстрел.
— Да, брат… — только и смог сказать Алексей. — Дежурный! — крикнул он. Дверь сразу же распахнулась, словно дежурный ждал вызова проверяющего. — Срочно выписать документы солдату на госпитализацию. Я его сам отвезу в гарнизонный госпиталь. И вызовите командира роты!
Алексей раздавал команды, как когда-то на родном корабле, — уверенно и не терпя возражений. Когда он беседовал уже с другим солдатом, вбежал командир роты. Алексей, соблюдая субординацию, отпустил военного строителя в казарму. Сидя за столом ротного, он предложил хозяину кабинета присесть напротив. Злость на бестолкового командира, заковывавшего солдат ночью в кандалы и создавшего в казарме подобие тюрьмы с решетками на окнах, волной негодования захлестнула его разум. С другой стороны, Алексей представлял, как радостно будет встречен референтом главкома инспекторский факт, который обязательно войдет в доклад по итогам боевой подготовки за текущий год. О нем узнает весь флот, а затем последует гневный главкомовский приказ о наказании виновных. Алексею выпишут благодарность, а командира роты примерно накажут. Может, даже и досрочно уволят со службы. Самое страшное наказание для офицера, когда он автоматически лишается всех пенсионных льгот и срок службы обрывается, несмотря на то что ему служить до пенсии остался хоть бы один день.