Автономный дрейф

Макарычев Владимир Н.

— Сдавай дежурство и выспись, — сказал командир. — А флотский офицер из тебя выйдет, — добавил он на прощание.

Каюту механика пришлось взламывать старпому лично. Пьяный «мех» лежал в кресле, свесив руки на палубу, с его пальцев капала кровь. Пока он спал, крысы, которые в большом количестве водились на корабле, изгрызли ему ногти на руках.

«Зря я убедил командира отменить поощрение — за пятьдесят пойманных крыс отправлять матроса в отпуск, — подумал старпом. — Так и меня крысы сожрут».

И тут логика старпома «не давать спуска матросу» потерпела первое поражение. Но он еще этого не понял. Его нелюбовь к матросу в скором времени обернется таким же матросским к нему отношением.

В итоге личный состав, как бездушно старпом называл матросов, сломает ему командирскую карьеру. Но это будет еще года через три.

В этот же раз судьба наконец-то слегка улыбнулась Алексею. Ему предложили самостоятельную должность — замполита сторожевого корабля. Он входил в состав бригады охраны водного района Приморской флотилии и базировался в поселке Промысловка. Место базирования находилось рядом с Находкой, в ста пятидесяти километрах от Владивостока. А это уже центры цивилизации Приморья, с ними открываются новые возможности для жизни, службы и любви.

Алексей, давая согласие на эту должность, еще не представлял, какие новые испытания ему приготовила судьба. Достаточно сказать, что его сторожевик в самое ближайшее время уходил на четыре месяца во Вьетнам.

Глава третья

БДК «Хабаровск»

В это самое время у лейтенанта Белова служба складывалась как нельзя лучше. БДК [20] «Хабаровск» два месяца находился в дальнем походе в Индийском океане. За это время состоялся официальный визит в индийский порт Бомбей, и Владимир был доволен тем, как у него шли дела. Они продолжали компенсировать ему личные неуспехи в любви и в семье.

20

БДК — большой десантный корабль, предназначен для перевозки морским путем десанта и техники, высадки его на побережье.

В длительном плавании корабль, согласно Корабельному уставу, является частью территории Советского Союза со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями командного состава. Корабль-государство имел все атрибуты власти, начиная от подъема экипажа под гимн страны и заканчивая абсолютной властью командира. На корабле имелась своя пекарня, парикмахерская, спортивная площадка, кинотеатр и своя тюрьма в виде корабельного карцера. Вместе с тем полномочия командира были ограничены приказами Министра обороны и директивами политуправления флота. Например, командир мог судить и миловать, но посадить в карцер более чем на пять суток не имел права. За выполнением директив и приказов строго следил замполит корабля и представитель особого отдела флота. О любых нарушениях или своевольных действиях командира каждый из них имел право без согласования направить секретную телеграмму в свои инстанции. Правда, замполиту такие телеграммы были не выгодны. По приходе в базу он нес прямую ответственность за все, что делалось на корабле. Партийная комиссия бригады в таких случаях равнозначно наказывала и командира, и замполита. По сути, создавалась система круговой поруки. Вместе с тем представитель особого отдела флота имел полную независимость. Курьезный случай произошел именно с ним и имел положительные последствия для лейтенанта Белова.

Условия жизни на современном корабле были комфортными. Каждый офицер имел отдельную каюту. Соседом у Владимира был прикомандированный на период боевой службы особист [21] , старший лейтенант Обухов. Он частенько заглядывал к Владимиру, но к себе в каюту не приглашал. Обухов всегда ходил с оружием, кобура от «макарова» плотно сидела на ремне

поверх синей тропической куртки. Такая демонстрация вызывала недовольство офицеров, а матросы его прозвали писателем за то, что он ходил по кораблю и что-то записывал в свой блокнотик.

21

Особист — офицер особого отдела военной контрразведки.

Прошел первый месяц плавания. Как-то вечером Обухов, по своему обыкновению, зашел к Белову и предложил попить кофейку. Кофе он всегда приносил с собой.

— Ты знаешь, у меня большие неприятности, — многозначительно заметил Обухов, допивая кофе с сингапурским молоком.

Кстати, морской агент [22] все продукты питания закупал в Сингапуре. Тогда было в диковинку, что молоко упаковывалось в бумажные стаканчики с трубочкой. Такого продукта в Союзе не было. На это самое молоко они часто с Обуховым играли в шахматы. У Обухова в холодильнике постоянно лежала коробка такого продукта. Как уж он его доставал, известно было только ему.

22

Морской агент — уполномоченное судовладельцем лицо для обслуживания его судов в иностранном порту.

— У меня неприятности, — опять повторил Обухов.

Владимир молчал, понимая его прием: спровоцировать на откровенный разговор и ждать ответа. Люди болтливы, сами закончат мысль. Но Белова на такие уловки было не поймать. Не дождавшись реакции молодого лейтенанта, Обухов продолжал:

— У меня увели блокнот. Да ладно, что блокнот. Память тренированная. Я его за одну ночь восстановлю. Самое страшное, что я лишился всех агентурных денег. В валюте.

— Какой валюте? — удивленно спросил Владимир.

— В какой-какой, в американской, — с раздражением ответил тот.

Белов видел доллары лишь на пропагандистских плакатах под заголовком «Истинное лицо американского империализма». В наглядной агитации корабля такие стенды занимали самое видное место. Владимир еще по курсантским разговорам знал, что валютные менялы делают в Киеве состояния. Он даже во сне не мог представить, что через много лет будет держать в руках тысячи этих самых долларов.

— И сколько же денег у тебя пропало? — спросил он Обухова.

— Три тысячи, — ответил особист потерянным голосом.

Много это или мало, молодой лейтенант не представлял, но знал, что курс доллара к рублю составлял 95 копеек. Просчитав сумму, он определил потерю в три тысячи рублей.

— Да, сумма большая, — с удивлением ответил Владимир.

— На эти деньги можно и машину купить.

Сказанные Обуховым слова об агентурных деньгах отбили у Владимира охоту задавать вопросы. Разведка и все к ней относящееся — не его поле. Он знал, что эту тему лучше обходить стороной. Но не почувствовал угрозы, хотя от особистов можно было ожидать всякого. Обухов что-то от него хотел. Но что? Он еще не понимал.

— Ты обратись к замполиту, — подсказал Владимир, уводя от себя возможные просьбы Обухова.

— Не могу, — процедил Обухов.

— Почему? — искренне удивился Владимир.

— Нельзя. Этим я раскрою себя. Попаду в зависимость к замполиту. Не могу позволить, карьеру загубит, — страдая, как от зубной боли, процедил Обухов.

— Я-то чем могу помочь?

— Только ты и можешь помочь, и я скажу как, — ответил уже бодрым голосом особист. — Я уверен, что своровал кто-то из матросов, а ты к ним вхож. Поговори аккуратно, поспрашивай. У тебя же среди матросов есть свои люди?