Авторское право
Шрифт:
– Эй, парни, вы как, жить хотите?
Все просто молча уставились на меня с мольбой и надеждой. Тот, кого выворачивало наизнанку, даже перестал утирать губы, так и замер с поднесенной к лицу рукой.
– Маневровые двигатели молчат, а без них мы летим только прямо! Ищите неполадку! Живо!
– Давайте попробуем вскрыть аварийные отсеки, ну должны же были уцелеть шлюпки!
– И вы бросите всех тех, кто оказался замурованным в стены? Бросите своего капитана?
– резковато спросил я.
– Вы как?
– из-за кожуха вышла Кортни.
– Кеп! Связь с Землей установлена. Мы вышли точно на том же месте, где вошли в подпространство.
– Не спрашивай о таких мелочах, рыженькая, - сказал я почти ласковою -Когда удача преподносит тебе подарок, лучше не уточнять, за какие заслуги! Что с поверхности?
– Земля готова давать нам пеленг каждые двадцать секунд. Внутренняя связь мертва.
– Я посажу Эверест, ребята, только запустите мне хоть один маневровый, - взмолился я.
– А как же мы будем ориентироваться?
– испуганно спросил механик.
– Тут из рубки не докричишься...
– Сделаете живую цепочку, чего сложного? Будете передавать мне координаты, только ради бога, запустите мне маневровый! Мощность тяговых в норме, но чтобы не свалиться на планету, мне нужна траектория, а ее задают маневровые.
– Да не тупые, сейчас сделаем...
И они сделали! Это было каким-то чудом, что все удалось. Каждый из нас знал, что кораблю этому больше не летать; от него остался только элемент подпространственного прыжка, двигательный отсек, да кучка выживших, желающих вдохнуть чистого, лишенного гари воздуха. Кучка тех, кто не хотел мириться со смертью.
Сосредоточившись, положив руки на консоли управления, я снова почувствовал корабль как себя. И во мне не было страха.
Эверест мы посадили там же, где взлетали, на Байконуре. На то же самое место, на посадочную полосу 49. Нам посчастливилось вынырнуть из подпространства там, где мы могли спастись, а не за сотни световых лет от Земли. Это было везение чистой воды. То, что корабль стал разрушаться изнутри, а не с обшивки дало нам возможность остаться в живых при вхождении в атмосферу. Моего умения хватило, чтобы удержать Эверест на траектории, но не скажу, что мы приземлились успешно. Нет, не так. Мы просто грохнулись на полосу 49, разваливаясь на части и вздымая в небо облака адского пламени. За тридцать секунд до посадки я собрал всех людей в рубку, а сам, в одиночестве остался наедине с управлением, высчитывая высоту и скорость по стуку собственного сердца. Я вполне принимал вероятность, что двигатели взорвутся вместе со мной, а рубка была наименее уязвимым местом на корабле. Но сработала автоматика и отстрелила взорвавшиеся топливные капсулы, залив всю полосу огнем и дымом.
Меня швырнуло в сторону, но я предусмотрительно пристегнулся. Все вокруг корчилось и выло. Последним ударом я отключил двигатели и зажмурился. И только убрав руки с консолей, внезапно понял, что мое тело просто рвет на части боль в плече. До этого момента, я, кажется, даже не дышал. И не жил. Я был. Кораблем.
Я сидел в центре погибшей машины, место которой теперь разве что на свалке; все выжившие бросились к люкам, чтобы покинуть душные, полные гари коридоры разлагающегося на глазах трупа, а я не мог уйти. У меня не было сил. Сейчас мне казалось, что Эверест спустился с небес на Землю только потому, что я нес его на своих плечах. Кончено, я приумножал свои заслуги, но никто из выживших не смог бы просадить этот корабль. А я смог.
И я в этом никогда не сомневался.
Мне удалось справиться с незнакомой, только что разработанной системой. Я в слепую опустил корабль на поверхность
Мимо топали ботинки, в коридорах слышались голоса. Пожарные, медики, безопасники.
Я надеялся, что найдет меня Змей, но его, само собой, не впустили.
Визжали пилы, разрезая искореженный потоками энергии металл, соединившийся на молекулярном уровне с пластиком, деревом и живыми тканями людей, а я сидел в кресле, опустив руки, и думал о том, что увидел. Все пространство вокруг менялось, искажалось, молекулы стекались, перемешивались, обменивались электронами, а тела людей оставались неизменными, словно их защищало собственно энергетическое поле стабильности. Теперь я знал наверняка: попадая в область измененного пространства, человек может очутиться внутри предмета, может провалиться сквозь пол или получить слияние с креслом, но не так, как неодушевленные предметы. Его структура останется неизменной, а объект, соприкоснувшийся с телом, разорвет тело изнутри. В любом другом случае человек не уязвим.
Меня обнаружили не сразу, я здорово надышался дымом. Скорее всего, про меня вспомнил кто-то из механиков, а, может быть, рыжая американка Кортни. Только когда меня вывели из Эвереста, я чуть не потерял сознание от яркости света и чистоты воздуха.
Меня усадили в медицинский автомобиль, вкатили обезболивающее и блокаторы, чтобы попавшие с дыханием мне в кровь отравляющие продукты горения не убили тело раньше времени.
А потом сразу же потащили давать отчет.
Я сидел в центре всеобщего внимания, как и остальные выжившие, усталый и потерянный, путающийся в воспоминаниях о том, что случилось. Я отвечал на их вопросы, а каждую минуту в зал совещаний вбегал очередной секретарь со сводками о состоянии корабля и числе смертей.
Отчеты ужасали и удивляли одновременно.
Норманн Кох остался жив, хотя от него теперь осталась лишь половина, но врачи гарантировали, что эту половину они спасут. Я на месте Коха выбрал бы смерть, но, судя по всему, решать ничего сейчас он не мог, потому что его состояние было нестабильным и тяжелым. Кто-то потерял ногу, кто-то руку. Все, кто соприкоснулся с шаровыми молниями, погибли. Слушая эти отчеты, я размышлял вовсе не о том, о чем меня спрашивали, не о полете и не о том, как удалось выжить.
Интересно, - заторможено думал я, - откуда появляются шаровые молнии на Земле? Быть может, когда во время грозы атмосферу пронзают разряды, при некотором стечении обстоятельств идет пробой в ткани мироздания и тогда появляется шаровая молния? Оттуда. С третьего уровня подпространства. Я слышал, некоторые ученые считают такие молнии разумными, они способны менять направление движение, кого-то убивают, кого-то милуют. Быть может, эти сгустки энергии - жители глубин подпространтсва? Может быть, они разумны, может быть нет.
Была не моя очередь отвечать на вопросы, и я устало облокотил голову на здоровую руку. Когда уже нас отпустят отдохнуть?! Кажется, это никогда не кончится.
Как я потерял сознание, не помню.
Глава 4. Пленники Байконура
Я очнулся глубокой ночью. По парапету открытого балкона барабанили капли, холодные порывы ветра то и дело врывались в комнату через приоткрытую дверь. Я лежал под теплым одеялом, а свежий, влажный воздух прояснял мысли.
Я вспомнил все. Свои ощущения, четкую последовательность событий, лица людей, вверивших мне свои жизни. Кажется, я помнил, как они менялись каждое мгновение нашего полета.