Автостопом по Галактике. Опять в путь (сборник)
Шрифт:
Артуру еще повезло, что часы были механические, с ручным подзаводом: окажись они кварцевыми, где бы он в Галактике нашел батарейки той формы, размера и мощности, которые на Земле считались совершенно стандартными?
– Ну так что значат все эти цифры? – спросила Рэндом.
Артур взял у нее часы.
– Вот эти цифры на ободке означают часы. Надпись в этом маленьком окошечке справа – «ЧЕТ» – означает «четверг». Рядом цифры – 14. Значит, сегодня четырнадцатый день месяца мая – название месяца вот в этом окошке. А это полукруглое окошечко сверху показывает фазу Луны. Другими словами, оно говорит,
– Земли, – эхом повторила за ним Рэндом.
– Да.
– Это откуда родом ты и мама тоже?
– Да.
Рэндом забрала у него часы и еще раз пристально осмотрела их. Потом поднесла к уху и удивленно прислушалась.
– Что это за звук?
– Это они тикают. Это голос механизма, который приводит в движение стрелки, он называется часовым механизмом. Он состоит из сцепленных друг с другом зубчатых колесиков и пружин, которые сообщают стрелкам нужную скорость, чтобы те показывали часы, минуты, дни и так далее.
Рэндом неотрывно смотрела на циферблат.
– Тебя что-то смущает? – спросил Артур. – Что именно?
– Смущает, – ответила наконец Рэндом. – Почему нельзя было сделать их электронными?
Артур предложил пойти погулять. Он чувствовал, что накопилось довольно много вещей, которые стоит обсудить, а настроение Рэндом наконец-то казалось если не благодушно-жизнерадостным, то хотя бы не плаксивым.
Что до Рэндом, то ей все было крайне странно. Будем к ней справедливы – она капризничала вовсе не нарочно. Если называть вещи своими именами: она просто не знала, что можно вести себя как-то иначе.
Кто этот дядька? Как ей полагается жить? Где та планета, на которой ей полагается жить? И что это за Вселенная беспрестанно хлещет ей в уши и давит на глаза? Для чего все это? Чего от нее хотят?
Она родилась на борту звездолета, летевшего из какого-то «откуда-нибудь» в какое-то «куда-то», а по прибытии оказалось, что конечный пункт рейса – лишь начальный пункт следующего, и опять был долгий перелет «куда-то еще» и так далее, и тому подобное.
Поэтому ее нормальным состоянием было ожидание распоряжения собрать вещи и вновь отправиться в дорогу. Она привыкла к тому, что все время находится НЕ НА СВОЕМ МЕСТЕ.
Непрерывные путешествия во времени тоже добавили сумятицы: так что она привыкла не только к тому, что находится не на своем месте, но и к тому, что находится не в своем времени.
Конечно, сама она этого даже не осознавала: ведь жить по-другому ей пока еще не доводилось, и ей никогда не казалось странным, что, куда бы она ни попадала, ей приходилось то навешивать на себя свинцовые грузила, то надевать антиперегрузочный костюм – а уж специальный дыхательный аппарат вообще прирос к ее лицу. Единственными мирами, где она чувствовала себя хорошо, стали миры, которые она создавала сама для себя – виртуальные миры в электроклубах. Ей и в голову не приходило, что в реальной Вселенной можно чувствовать себя на своем месте и в своей стихии.
Не была исключением и эта планета – эта драная Лемюэлла, – куда запихнула ее мать. Не был исключением и этот человек, который, сам того не зная, подарил ей бесценную
Выходит, опасное это дело – пытаться взглянуть на мир с абсолютно чуждой тебе точки зрения.
Они сидели на месте, которое особенно нравилось Артуру: на склоне холма, обращенном к долине, в которой угнездилась освещенная лучами заката деревня.
Единственное, что раздражало тут Артура, – это то, что отсюда виднелся маленький кусочек соседней долины, где глубокая черная плешь в лесу отмечала место гибели его лайнера. Хотя, возможно, именно это и заставляло его приходить сюда. Столько вокруг было мест, с которых открывался замечательный вид на живописные холмы и долины Лемюэллы, но ноги несли его только сюда, где взгляд царапала чуть видная отметина боли и ужаса.
С той минуты когда его вытащили из-под обломков, он ни разу еще не возвращался туда.
И не вернется.
Просто сердце не выдержит.
Вообще-то если честно, на следующий день после катастрофы, еще не придя в себя после шока, он чуть туда не вернулся. У него были сломаны нога и пара ребер, он заработал несколько тяжелых ожогов, голова отказывалась думать, и все же он настоял, чтобы жители деревни отнесли его туда, и те нехотя повиновались. Впрочем, они так и не смогли дойти до того места, где земля расплавилась от страшного жара, – попятились.
Вскоре разнесся слух, что лес тот проклят, и туда никто и никогда больше не совался. Вокруг столько прекрасных и уютных долин, так стоит ли возвращаться в ту, куда ходить – только зря расстраиваться? Пусть прошлое остается в прошлом, ну а настоящее пусть бежит стремглав к радостному будущему.
Рэндом осторожно поворачивала часы в руке так, чтобы лучи заходящего солнца играли на многочисленных царапинах, паутиной покрывавших толстое стекло. Непрерывное движение тоненькой секундной стрелки по кругу завораживало ее. И каждый раз, когда стрелка проходила полный круг, та из двух главных стрелок, что длиннее, перемещалась на одно из шестидесяти маленьких делений, на которые был разбит циферблат. А когда длинная стрелка завершала круг, перепрыгивала на следующую цифру и коротенькая.
– Ты на них уже битый час смотришь, – негромко заметил Артур.
– Сама знаю, – ответила Рэндом. – Час – это когда большая стрелка пройдет целый круг, да?
– Правильно.
– Значит, я смотрю уже час и семнадцать минут.
Загадочно улыбнувшись, она чуть подвинулась так, что слегка коснулась локтем его руки. Артур едва заметно вздохнул – этот вздох он сдерживал уже несколько недель. Ему очень хотелось обнять дочь за плечи, но он чувствовал, что для этого еще не настало время, что Рэндом растерянно отпрянет. И все же что-то менялось. Что-то внутри нее таяло. Часы внесли какой-то долгожданный смысл в ее доселе бессмысленную жизнь. Артур не знал еще, что это за смысл, и все же был рад, что хоть что-то растревожило ее душу.