Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 11

Саканский Сергей Юрьевич

Серега сказал:

– Сдается мне, что и у этих медиков выебы тоже скоро закончились, и они свои невыебы нам за выебы рассказывали.

С этими словами Серега прокричал Нина и умер на лавочке. А я на соседней лавочке долго лежал, Джуманияза делал в урну, смотрел на звезды и думал.

Вот о чем я думал. А что, если не только невыебы, но и невыбухи вспоминать и статус бухов им присваивать? Ведь в таком случае, Яшиных рассказов гораздо больше будет.

Начал

я свои невыбухи вспоминать, и с удивлением обнаружил, что было их в моей жизни не так уж и много. Честно говоря, очень мало их было.

Всего два невыбуха и вспомнил за всю свою жизнь.

Как у нас в коктебеле невыбух произошел

Летом 1983-го года ворвались мы в Гурзуф с востока. До этого всякое было, всякое было и после. Но здесь я собираюсь рассказать именно о коктебельском невыбухе.

Между прочим, для нас обоих этот невыбух был одновременно и невыебом, одним из тех, которые Серега медицинским ебунцам как выеб рассказывал.

Чтобы правильно понять смысл коктебельского невыбуха, надо вкратце знать его предысторию.

Началось все в ФКГ, куда мы с Серегой прибыли, по традиции, бухать. Традиция эта родилась давно и спонтанно, и суть ее была такова, что в самое стремное время, когда бухать на улице было категорически запрещено, и всех бухариков ловили с овчарками, мы с Серегой находили такие места, где никому даже и в голову не придет, что мы там можем бухать. Одним из таких мест и была ФКГ – Феодосийская картинная галерея.

И вот, идем мы по галерее, тешимся картинами великого Айвазовского и побухиваем по чуть-чуть, каждый из своего бутилена, а бутилены держим за пазухой.

ФКГ – это самое пустынное место на всем ЮБК, даже в разгар сезона. Там всегда можно посидеть, помолчать или поговорить, прикорнуть на мягком диванчике и даже не то, чтобы прикорнуть – Нина прокричать можно, на мягком бордовом диванчике.

И вот, вижу я, что ходит по залам, от картины к картине перебегая, какая-то ченчина и картинами поочередно тешится. Глянь: мы уже с ней вместе ходим и о живописи мирно беседуем, и все вместе над картинами стебемся.

Она спрашивает:

– А что это у вас, мальчики, какие-то белые трубочки из-за воротничков торчат?

Серега говорит:

– Это – микрофоны. Чтобы впечатления от картин Айвазовского записывать.

Она говорит:

– Ладно вам – микрофоны. Дайте и мне пососать.

Нам, конечно, было жалко ей буха давать, потому что это был последний наш бух, и следующий перевод нас ждал только в Алуште, на главпочтамте. Но ничего. Дали мы ей, скрепя сердце, буха из наших трубочек пососать: сначала из одной, потом из другой.

Вышли на улицу, а ченчина не отстает, наоборот: ведет нас куда-то

с собой. Мы думаем, куда же она нас ведет, и есть ли у нее там подруга, и есть ли у этой подруги бух.

Но ченчина нас к какому-то забору привела, а сама за забором скрылась. Через несколько минут она вышла, переодетая в спортивный костюм, на ходу косички заплетая.

Вышла и говорит:

– Мне очень понравилось, мальчики, что вы тут про Гурзуф рассказываете. Короче, я с вами еду, автостопом.

Оказалось, что она в Феодосии с мужем отдыхала цивильно, и только что с мужем поссорилась: он не хотел идти в ФКГ, а хотел идти в ресторан бухать. И она пошла одна в ФКГ, а муж бухать в ресторан пошел. В ФКГ она нас встретила, бухнула из трубочек, и у нее план созрел. На хате, где они с мужем зафлэтовали, она оставила ему записку, чтобы не волновался и не ждал: я-де с двумя чуваками автостопом в Гурзуф поехала.

Вот тогда-то она и переоделась в спортивный костюм и даже свои длинные волосы в две толстых косички заплела.

Надо сказать, что она нас с Серегой за хиппарей принимала, и захотелось ей свободы и романтики. В принципе, мы как раз и выглядели, как хиппари, и действительно поехали с ней в Гурзуф стопом.

А как еще ехать от Феодосии до Гурзуфа? Стюпом и бупом? Но там нет железной дороги. Автобуп в принципе невозможен, потому что в автобусе негде спрятаться. Аквабупом? Вряд ли: для аквабупа нужно билеты до первого порта взять, а денег у нас вообще никаких не было. По той же самой причине, что денег у нас не было, мы и бухом тоже поехать не могли.

Хотели мы сначала эту ченчину раскрутить и поехать просто бухом, но ченчина с собой честно деньги не взяла, думая, что мы автостопом едем.

Вот и поехали мы стопом, поэтому ченчина нас и приняла за самых ординарных автостопщиков, хиппарей. Но если бы мы с Серегой были хиппарями, то мы бы не говорили возбухать, а говорили задринчить. Мы бы курили траву, и на нас бы нападал свиняк, и мы бы тогда не говорили, просто поесть или пожрать, а говорили бы – свиняк забить. Мы бы говорили не ченчина, а герла, не сделать пфиу или абпруа, а подаблиться и так далее. Правда, мы, словно хиппари, иногда говорили – заслипить, занайтовать, вписаться и зафачить. Вот почему эта ченчина подумала, что она герла, и поехала с нами классическим автостопом.

Стоп на этой трассе почти нулевой. Ходят одни легковушки, или там – молочные грузовики. К тому же, мы втроем были, а это однозначно – легковушка или кузов.

Кроме того, медленно стал подкрадываться вечерний бодун. Стали мы с Серегой молчаливые, нерезвые. А ченчина не понимает, что с нами такое случилось: хохочет, скачет на трассе, косичками машет, песни поет, словно твой пляшущий мент. Таким образом, к вечеру, мы только и вошли в Коктебель, большую часть пути просто пешком по обочине пройдя.