Ай-тере. Спящая сила
Шрифт:
— Спасибо.
— Это вам спасибо, что решились бороться за парня с его типом силы, — вздохнул целитель. — Чаще всего я наблюдаю обратное, Дея. И это очень печально. До завтра, милая.
— До завтра, господин ле Коррет, — ответила я и закрыла за доктором дверь.
Ничего, мы справимся. Это единственное, что повторяла себе раз за разом. Иначе и быть не может. Когда вернулась в комнату Эжена, он лежал на боку, глядя в стену. Нэйт сидел в кресле и ждал меня.
— Проводила? — спросил, обернувшись на звук шагов.
— Да, — ответила ему. — Попросишь Анну сварить бульон?
— Попрошу.
Нэйт
— Ты скоро поправишься, — сказала, легонько касаясь губами его лба. — Вот увидишь.
Эжен едва заметно пожал плечами, и меня окутала волна безразличия. Да уж, иногда слова не нужны, все ясно и без них.
— Может, тебе и все равно, а мне нет, — ответила ему. — Так что выздоравливай, слышишь? Ради меня.
Эмоция не сменилась, но я готова была сделать все, чтобы это безразличие исчезло, и вернулся свет.
ГЛАВА 19
Нэйт
Ближайшие дни прошли без особых происшествий. Дея почти все время проводила с Эженом, и его силовое поле перестало выглядеть как решето. Мальчишку было жаль, но я все чаще ловил себя на мысли, что мне не хватает Деи. За последние месяцы я привык, что мы постоянно вдвоем, и не собирался с кем-то ее делить. Эгоизм? Чистой воды, но я ничего не мог с собой поделать. Сам от этого злился, рычал, но понимал, насколько бессмысленно такое поведение.
Эжен шел на поправку. Вставал, хотя бы недолго ходил по комнате, но чаще садился у окна, складывал руки на подоконнике, опускал голову и смотрел на залитый светом двух солнц сад, окружавший особняк эо Фейтер. Он мог так сидеть часами, вообще не шевелясь. Разговаривать так и не начал, терпел только нас с Деей и Анну, даже к целителю продолжал относиться настороженно. А вот от остальной прислуги шарахался, как от прокаженных, и Дея запретила его тревожить. Пройдет ли это? Сможет ли Эжен справиться? Я не знал. Сам едва выдержал рядом с Хайди, до сих пор только не понимал, как. Иногда мне снилось, что я снова стал ее ай-тере, и в такие ночи я просыпался в холодном поту. Поднимался, садился на кровать Деи и долго сидел, восстанавливая дыхание. Липкий ужас сковывал тело. И я обещал себе, что этого никогда не случится.
В тот день Дея была занята: к ней пришли преподаватели, и она усердно грызла гранит науки. Я с утра проехался по магазинам. Дея вдруг вспомнила, что мы пополнили ее гардероб, но никак не мой. Да и у Эжена не было самых необходимых вещей, так что я немного скупился. Тратить деньги, оставленные ее дедушкой, не хотелось, но о том, чтобы сейчас искать работу, речи не было, потому что я боялся надолго оставлять Дею без присмотра. Хайди затаилась. Не к добру.
Я вернулся в начале двенадцатого, убедился, что Дея еще занимается, и отнес пакеты в свою комнату, а часть собирался отдать Эжену, когда в коридоре встретил Анну.
— Нэйтон, доброе утро, — улыбнулась она. — Что-то тебя сегодня не видно, мальчик мой.
— Доброе утро, Анна, — ответил я. — Проехался за покупками. Надо соответствовать высокому званию ай-тере госпожи эо Фейтер.
Анна рассмеялась.
— Да уж, надо, — ответила мне. — Ты к Эжену?
— Да, ему тоже купил кое-что. А то он выглядит так, будто донашивает вещи старших братьев.
— Это хорошо. Нэйт, поговорил бы ты с ним. Не ест ничего, только пьет воду. Так можно не от магического истощения погибнуть, а от физического.
— Поговорю, — пообещал я. — Прямо сейчас.
А зачем терять время, раз уж все равно иду к нему? Анна права, с Эженом надо поговорить. Хотя, беседа выйдет специфической. Я подумал и захватил с собой чистую тетрадь и ручку. Не хочет говорить — пусть пишет.
Постучал в двери. Ответа, естественно, не дождался и вошел в комнату. Эжен, как всегда, сидел у окна. По другую сторону стекла прыгала яркая синица, будто дразнила его.
— Привет, — сказал я, опуская пакеты в кресло. — Дея попросила немного пополнить твой гардероб, так что я проехался по магазинам. Извини, ориентировался на свой вкус, и не знаю, угадал ли с размером.
Эжен не обернулся, продолжая наблюдать за птицей. Я придвинул стул, положил рядом с ним тетрадь и ручку. Тот посмотрел на меня внимательно — и отвернулся.
— Бойкот? — спросил я.
Тишина…
— Слушай, я знаю, ты не хочешь никого видеть, чувствуешь себя отвратительно, и настроение такое же. Но так не может дольше продолжаться.
Эжен все-таки развернулся ко мне и смотрел пристально, будто хотел прожечь дыру. У него изменился взгляд. Стал тяжелым, колким. Я вообще едва узнавал своего бывшего студента. Несмотря на то, что стараниями Анны он приобрел более-менее достойный вид (она подравняла длину прядей, нашла вещи из старых запасов), Эжен так и не был похож на себя прежнего.
Он вздохнул, придвинул тетрадь и что-то медленно вывел. Сразу стала заметна поджившая травма руки: он неправильно держал ручку, будто с трудом сжимая пальцы. Дописал и придвинул тетрадь. Почерк тоже изменился, стал неровным, корявым.
«Я жалею». Всего два слова.
— О чем ты? — Я сразу не понял.
Эжен снова вздохнул и вывел еще несколько букв. Получилось: «Я жалею о том, что не согласился».
Что ж, теперь понятно. Он имел в виду предложение, которое я ему сделал в лазарете колледжа. Выпить яд. Уснуть навсегда.
— Поздно, — ответил ему. — И хорошо, что не согласился.
Бледные губы Эжена искривила недобрая усмешка.
«Ты уверен?»
— Да, — ответил я. — Тогда мне казалось, что я справлюсь с этой ношей, только изначально это была ошибка. И ты сейчас свободен от Кэтти, жив и скоро будешь здоров, если перестанешь расстраивать Анну и начнешь нормально питаться.
«Говоришь, как моя мамочка», — фыркнул Эжен.
— Не имею чести быть с ней знакомым. А если серьезно, мне жаль, что все так вышло. Я понимаю, как тебе нелегко. Но надо идти дальше.
«Давай на этом закончим бессмысленный разговор, — вывел Эжен. — Для меня все кончено. Что бы ты ни говорил».
— Глупости.
«Да неужели?»
— Послушай, я семь лет был ай-тере Хайди и прекрасно знаю, на что способны иль-тере. Но я перед тобой.
«Ты сильнее».
— Дело не в этом.
«В этом. Ты не сдался. Я — да».
Я не знал, что еще ему сказать. Этот разговор действительно напоминал хождение по кругу.
— Тогда почему ты еще жив? — спросил его.
«Потому что я трус. Умирать очень страшно, Нэйт. Только иногда жить еще страшнее».